Дмитрий Янчевецкий - У стен недвижного Китая
Но вот печати сняты, и мы входим в казнохранилище. Я приказываю вынести два стола и поставить их на площадке. Затем открываю один шкаф, другой, третий – и останавливаюсь в недоумении. С чего начать? Одна вещь интереснее другой. Все они стоят на подставках. И на каждой подставке, на дне, золотыми иероглифами обозначено, к какой династии относятся вазы. Вообще порядок тут был большой. Но пыли, пыли, не оберешься. И откуда она взялась! Шкафы были плотно закрыты. Наконец решаюсь. Солдаты берут вазы, выносят их на свет Божий, смахивают пыль и ставят на стол. Я и забыл сказать, что на этот раз, кроме Кениге, пришел с нами, по моей просьбе, еще другой любитель-фотограф, капитан 1-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Добжанский, большой знаток и специалист своего дела. У него было несколько аппаратов. С собой он взял сегодня самый большой. Итак, мы приступаем к делу. Расставляем вазы, снимаем по две, по три. Под конец устанавливаем группу и снимаем разом полсотни ваз. Группа вышла очень удачна. Каких только тут не было чудных вещей! Вот бы где любитель антиков мог полюбоваться. Покончив с работой, я искренно благодарю Илью Ефимовича, а также команду нижних чинов и еду домой.
На базаре
Часов семь утра. Одеваюсь потеплее и выхожу с переводчиком Иваном побродить по городу. Несмотря на ранний час, улицы уже полны народа. Шум стоит, как и среди дня. Повсюду слышатся однообразные выкрикивания разносчиков, предлагающих свои товары. Вон, согнувшись в три погибели, тащит на коромысле старик-торговец овощи, другой продает хлеб, третий – что-то вроде халвы. Лавки открываются. Они ничем не защищены от холода. Купцы и приказчики спокойно сидят за прилавками в теплых красных капюшонах, курмах, засунув руки в длинные рукава и, точно истуканы какие, безучастно смотрят на проходящих. Лица некоторых из них мне уже примелькались. Мы направляемся пешком к центру города. Высокая триумфальная арка ведет на базар. Арка эта древняя, находится над крепостными воротами.
Хотя крепости тут в сущности никакой и нет, но эта часть города обнесена высокой толстой стеной. Местами она так стара, что грозит падением. Я невольно останавливаюсь и любуюсь на ворота, запор, петли, пробои. Всё тут интересно. Самые ворота очень толстые, дубовые, околочены железом. Шляпки от гвоздей большие, набиты узором. Не только что дерево местами сгнило, но даже и самое железо проржавело от времени и исчезло. При каком царе, в каком веке всё это построено? Бог знает! На стенах кое-где выросли деревья в охват толщиной. Под тенью их, летом, наверное, ютится немало народу. Что дальше, то стены становятся интереснее. Вон за ними виднеется вдали такая же высокая башня, о которой я уже писал раньше и с которой снял фотографию. Таких башен в Мукдене четыре, по числу стран света. Стены живописно, то подымаются, то уклоняются в сторону. Подъемы к ним, башенки, зубцы – все красиво, все интересно. Но вот мы попадаем на базар. Какой громадный выбор всякой всячины! В особенности много овощей. Встречаю такие, каких я никогда и не видал. Наши солдаты гуляют здесь как дома. Денщики, каптенармусы, артельщики, жены офицеров, сестры милосердия. Все они уже, видимо, привыкли к китайцам и совершенно спокойно переходят от одного балаганчика к другому, спорят, торгуются, покупают и идут дальше. Вон моя знакомая докторша, за ней солдат с корзинкой на руке. Барыня эта – великая хлопотунья. Она, очевидно, чувствует себя здесь отлично. Встречается со знакомыми, тараторит, смеётся, преподает всем советы, где, что и как получше и подешевле купить.
– А, Александр Васильевич! Как вы рано вышли! – кричит она, завидев меня. Берет за руку, без дальних разговоров указывает мне перстом направление и говорит: – Вот ступайте прямо, прямо, вон к тому углу стены. Там под башенкой приютился китаец-старьевщик. У него я видела сегодня мельком вазу фарфоровую, – вот прелесть! Торопитесь, чтобы кто не предупредил!
Затем прощается со мною, бежит к какой-то даме и принимается ей тоже что-то объяснять. Бедный денщик, с тяжелой корзиной на руке, из которой торчат – хвост фазана, голова какой-то рыбы, кочан капусты и разная другая снедь, как тень, бродит молча за своей хлопотливой барыней, терпеливо дожидаясь, когда же наконец окончит она свои разговоры и направится домой.
На базаре народу множество, конечно, большинство китайцы. Русского покупателя издали увидишь, он с корзинкой, китайцы же несут свои покупки на веревочках. И чего, чего тут только нет! Чего только не насмотришься. Вон старик-гадальщик сидит в балаганчике за столиком. Одет тепло. Шапка с наушниками. Перед ним множество разных чашечек и коробочек с разными билетиками. Дальше – толпа народу. Что такое? Смотрю, сидит на скамейке китаец и что-то рассказывает. Народ внимательно слушает и по временам весело гогочет. Это рассказчик повествует разные факты и историйки из китайской жизни. Еще дальше другая толпа. Направляюсь к ней.
Издали слышу звуки бубенчиков, колокольчиков и другой китайской оглушительной музыки. Несколько человек поют в такт, помахивая руками. Это китайские песенники. Мотив песен неприятен и негармоничен для европейского слуха. Сколько я ни слушал, не мог добраться мелодии. А вон, что там в стороне под самой стеной творится? Тоже собрался народ. Заглядываю в середину, – и, что же вижу? Старик-китаец сидит на снегу, поджавши ноги калачом и обмакивая 4 палец руки в банку с тушью, вырисовывает на новенькой, чисто выструганной дощечке дракона. Выделывал он это в три темпа так ловко, так искусно, что всю толпу приводил в восхищение. Я даю ему гривенник и иду дальше, вдоль все той же древней стены.
У самого ее подножья, на солнечной стороне протянулись, чуть не на версту, балаганчики старьевщиков. Хозяева их, в халатах и курмах, с чувством собственного достоинства, сосредоточенно смотрят на проходящих. И какая особенность у китайских купцов: они не бросаются на вас, не затаскивают в свои лавки, как наши русские. Нет, хотя у другого товару, что называется, на грош, а посмотрите, как он важно вас оглядывает. С места не трогается и, по-видимому, едва обращает внимание. Дескать, хочешь – покупай, хочешь – нет, а я, мол, гнаться за тобой не буду. Медленно обхожу ряды. Останавливаюсь, смотрю на мелочь, беру в руки, оглядываю – китаец невозмутимо сидит и выжидает, что будет. Отхожу к другому. Китаец берет вещь, которую я трогал, и ставит именно на то место, где она стояла, той же стороной и опять садится на свое место. Много я прошел, но ничего интересного не мог найти. Вдруг вижу – у одного, под стеклом в витрине, лежит флакон. Велю достать его. Смотрю: вещь крайне интересная, с надписью. Только из чего этот флакон сделан? Легкий, коричневатый, как будто из черепахи.
