Михаил Пришвин - Дневники 1930-1931
Я избегаю такого вранья тем, что не касаюсь в описании самих фактов и явлений, я касаюсь их, лишь поскольку они пришли в соприкосновение со мною: я их описываю вместе со мной, как тень себя, а себя самого я могу описывать совершенно правдиво. И потом еще можно ссылаться на источники: рассказывал такой-то человек, при таких-то обстоятельствах… Например: самый опытный егерь Ив. Ив. Долгаль…
Рассказываю то, что сам видел своими глазами, а о чем слышал, буду так и говорить, что слышал это от такого-то человека. И мое предисловие затем, что иные глупцы говорят, будто я пишу от своего имени и ношусь со своим «я», а нужно, чтобы у нас не было «я» и ничего субъективного, а все объективно. Вот именно затем и пишу от себя о том, что видел своими глазами, из-за правды, из-за этой «объективности», это мой личный материк, а то, что слышал от людей, то буду на них ссылаться и так опишу жизнь пятнистого оленя гораздо верней и правдивей, чем если бы я писал объективно об олене, которого не мог изучить в три месяца.
27 Окт<ября>. Если завтра достану билет на четверг, то возможно ли собраться? 1) Остричься, 2) Купить пищи, икру, булки, сыр, шоколад, сахар. Возможно. Перенести вещи к Борисову завтра же к вечеру.
Если остаться, то дней: четверг, пятница, суббота, воскрес., понедельник = 5. В пятницу поехать в Майхе, пробыть субботу, воскресенье. Попробую ехать.
Абрамов (Конст. Георгиев.), Горовой, Яворский и Елисеев — один сибирский тип. Мы говорим о ином человеке «провинциал» и понимаем в этом ограниченность кругозора интересами данного места. Но тайга разве не ограничивает, разве таежный человек не является, в свою очередь, в известном смысле провинциалом? И вообще сибиряк?
Здешние особенно интересуются, какое впечатление оставил на меня Д. В.[16] Это потому, что им опереться не на кого, нет авторитетных лиц (поэтов, писателей), кто бы растолковал эту природу.
Всякий нормальный человек обладает естественным самолюбием и, если он притом молодой, горячий, то очень легко так задеть это самолюбие, что молодой человек вон из кожи полезет, чтобы кого-нибудь перегнать. Его отличают и он, истратив свое лучшее, дорожит этими отличиями. Таких людей называют ударниками.
Долгаль и Коренев таким образом очистили енотовую ферму, и когда дело шло к концу, явились 5 человек студентов и тоже начали работать на ферме. Они рассчитывали тоже попасть в ударники, но…
В Приморье нет того ровного времени, которое у нас определяют в одном слове, например, зима или осень, лето, весна.
У нас снег и мороз разделяют год на два времени года: холодное и теплое; кроме того, много значит и свет, так же как холодное и теплое, можно сказать, темное и светлое время. В Приморье снег мало имеет значения, старожилы замечают, что сколько дней идет снег, столько же дней потом бывает и ветер, сдувающий снег. А то вдруг в январе так тепло станет, что не только снег, а в одной рубашке ходят. Точно так же и свет определяет время скорее даже против нашего в обратную сторону: в летнее время, когда у нас наступает царство света, здесь туман, а осенью, когда у нас тьма, тут над желтой засохшей землей является солнце, и такой свет является, такие он создает зрительные чудеса из неба, моря и уцелевших остатков летнего растительного покрова земли, что…
Особенно хороши такие поздние осенние дни на Гамове, туманной горе, где скалы покрыты редким для Приморья изящнейшим деревом — погребальной сосной…
Рогач шел по следу оленухи, постоянно наклоняясь к земле и проверяя. На широких прямых оленьих тропах он не наклонялся для проверки к земле, а бежал. Но когда раздваивалась тропа, останавливался и проверял след, узнавая, куда прошла оленуха…
Так самцы ходят, рыщут целые ночи, утром до 10 часов и ничего не едят, а от десяти до четырех вечера стоят в кустах, свистят, протирают рога о деревья, валяются в грязи и тоже много едят. От ходьбы, рева, постоянного расстройства всякого рода они худеют, и так этот гон у зверей, их любовь, скорее болезнь, чем радость, а если и не болезнь, то мучительная растрата избытка жизненных сил.
28 Окт<ября>. Все окно разукрашено резными цветами мороза, собрались тучи, и полетел снег (а давно ли гроза?).
— Куда мне с маленьк. цыплятами деваться, ноги поморозили.
— А не надо поздних цыплят выводить.
Но и это не зима, не осень, а какой-то уступ, после которого снова будет так, что хоть в одной рубашке ходи, и так проходит вся зима неровно, капризно…
Делаю попытку купить билет на четверг 29-го, если выеду, то 9-го ноября буду в Москве (самое дрызглое время).
Вчера по Левиным следам достали билет (Софья Моисеевна на улице, как рыба в воде: торговое иудейское племя). Перешел в 4 д. за китайцем к Тр. Мих. Борисову (Нелли и Лиличка). День был холодный, но тихий, солнце показывалось и пропадало. Ночью хватил сильный ветер и стих к утру.
Борисов рассказывал, что при переселении на Амур в тайгу — там, под гнилыми пнями, было полно тараканов (рыжих). Тайга, между прочим, есть также и родина рыжих тараканов.
Б. послал шкурку горностая к известному классификатору млекопитающих С. И. Огневу, горностай оказался новым подвидом, вследствие чего Огнев к видовому имени Mushela ermonca присоединил еще также и фамилию Б. Через это присоединение горностаю имени, Б. получил всеобщую известность, между тем, как сам Б. по-прежнему остался никому не известной личностью, и я, например, узнав от самого Б., что горностай Mushela Б. происходит от открытия, горячо поздравил и тут же с ним подивился, что открытый горностай… может являться носителем имени человека.
Сегодня шел по улице Ленина (около Версаля), и вдруг мне как будто буквы какие-то явились на камнях мостовой, я остановился и действительно увидел буквы, а рядом были целые слова, вырезанные на камне: «Упокой, Господи!» и через несколько камней: «прах Зинаиды Ивановны». Стало понятно, что мостовая сделана из плит уничтоженного Покровского кладбища. Церковь наполовину разобрали… Некоторое время я задержался, разглядывая там и тут отрывки слов и по ним восстанавливая целые фразы, вроде «Покойся, милый друг, до радостного утра». Так нашел я, наконец, половину имени своей невесты, которую когда-то потерял в сутолоке жизни и потом долго искал с ней встречи. «А что если это действительно она?» — подумал я и последовали дальше воспоминания: как ссорились мы с ней из-за рабочего движения и грядущей революции, я был революционер, она целиком была против рабочих… и даже нарочно затыкала нос, если рабочий входил в трамвай. Я бессилен был объяснить ей, что при вере в новое будущее человечества исчезает запах и грязь рабочего человека, что не в этом дело. И вот, мне казалось теперь, опять наш спор продолжался (я говорю ей, это виноваты китайские каменщики), и обрывок ее имени, перенесенный с Покровского кладбища на мостовую, упрекает меня, гражданина рабочей социалистической республики: Довольно, мол, пора и тебе на мостовую рядом с возлюбленной.
