Эрвин Полле - Четыре жизни. 1. Ученик
В описываемые годы Хрущёв активно, с явными перекосами решал проблему обеспечения населения продовольствием. Небывалый урожай на целинных землях в 1956 г., когда большую часть зерна даже не смогли вывезти с полей, совсем закружил голову «великим земледельцам» Хрущёву и Брежневу (1-й секретарь в Казахстане). Приняты глупейшие постановления о запрете держать скот в городах, не только в мегаполисах, но и в таких сельскохозяйственных, как Талды-Курган. Коров и лошадей быстро съели, а несъедобных ишаков выставили за пределы города и они большими табунами кочевали по югу Казахстана, нанося ущерб посевам. Ограничены размеры приусадебных хозяйств даже в деревнях. Через полтора десятка лет я видел (Лыхны, 5 км в гору от Гудауты) результаты столичных глупостей в типичной деревне Абхазии с исторически сложившимся широким разбросом домов и с отсутствием какой-либо традиционной для России, тем более Европы, уличной ориентации. Каждому крестьянину оставили при доме не более 25 соток, «излишек» отрезали в колхоз. Но из отдельных разбросанных клочков земли единый клин образовать невозможно, колхозу обрабатывать их невыгодно, участки выглядели брошенными, заросшими. Их отчётливо видно между посадками кукурузы (основная «садово-огородная» культура абхазов на приусадебных хозяйствах, хрущёвский пример для подражания). На некоторых вновь образованных колхозных участках стоят старые фруктовые деревья, односельчане знают, что такая-то груша принадлежит прежнему хозяину Алёше, и только он собирает плоды. Как-то я подобрал упавшую грушу, считая землю ничейной, и сразу получил замечание неизвестно откуда появившегося пожилого абхаза, заодно услышал суждения о «хрущёвских глупостях».
Вспоминаю, как в 1957 г. раскручивались юбилейные мероприятия в преддверии 40-летия октябрьского переворота. В школе сформирована группа из окончивших 9-й класс (12 школьников и два учителя) для двухнедельного похода по местам боевой славы времён гражданской войны. Кольцевой маршрут Текели Копал Усть-Агач Текели. Сначала трудный горный переход по одному из отрогов Джунгарского Алатау, перевал (видели следы снежного барса, картина с перевала потрясающая), спуск в долину, Копал, затем возвращение в Текели по равнинной части.
Копал — станица семиреческого казачества, созданного Россией для охраны юго-восточных рубежей империи. Население — преимущественно русскоязычное, казахов мало (сейчас не знаю). Копал — место жестоких боёв во время гражданской войны и в 20-е годы, кое-что описано Фурмановым в романе «Мятеж», ныне достоверность изображённого под большим сомнением. К нашему приходу вокруг станицы ещё сохранились окопы, можно было найти стреляные гильзы. Побеждённые казаки ушли в Китай, километров 50 напрямую через горы.
В Копале наша задача: навести контакты с участниками гражданской войны, записать воспоминания, при необходимости, помочь по дому. Довольно много встреч. Неожиданно дед с седой бородой, посмеиваясь, озадачил наивных комсомольцев-энтузиастов: «Участники-то участники, да не попадитесь на участников не с той стороны!» Заулыбались вместе с ним, призадумались. Что бы это значило?
Во времена Хрущёва начался возврат на Родину казаков, уйгуров, казахов, то ли наши разрешили, то ли китайцы выталкивали. Ранее, в Текели приходилось общаться и беседовать с русской семьёй (не казачьей), возвратившейся из Китая в 1956 г., там у них был свой табун лошадей, в Казахстан вернулись с двумя чемоданами и строго ограниченным количеством быстро израсходованных денег. Небольшая часть казаков вернулась и в Копал.
Как-то уж очень мысль седого казака врезалась в память. Злободневная мысль! И в нынешнее время! Достаточно просто поинтересоваться истоками благополучия многочисленных наших ВИП-персон, без конца мельтешащих в СМИ.
Ещё в памяти: казахи украли наших трёх лошадей, несколько суток поиска. Лошади служили для перевозки груза, а ночью стреноженные паслись. Нашли лошадей угнанными уже за пятьдесят километров. На перегоне к своему лагерю получил хороший опыт верховой езды. По ходу произошёл опасный инцидент, со временем — забавное воспоминание. Я спокойно ехал верхом на кобыле, непонятно откуда появился крупный осёл с явными намерениями стать папой очередного мула (соответствующий взведённый орган почти касался земли). Лошадь понесла, как удержался (не в седле, а на подвязанной телогрейке), до сих пор удивляюсь. Удивила скорость бега осла, но метров через сто он отстал, наверно, зацепился за кочку.
По окончании перехода попали на областной слёт туристов в Талды-Кургане. Здесь мы оказались самыми старшими, ночевали в палатке, куролесили, наделали много глупостей. В частности, собирались по заказу снять с кого-то из прохожих супермодный в то время широкий клеёнчатый пояс и подарить девице из отдалённого района. Чудом избежали крупных неприятностей, но жалобу на нас организаторы слёта в Текелийское гороно всё равно написали.
К 13–14 годам начала проявляться потребность в музыке, что-то я дома канючил, и родители приобрели ламповый приёмник «Балтика», а затем к нему проигрыватель. Помню, мастерили антенну для приёмника на всю длину чердака многоквартирного дома в Текели. С антенной (медная пружина, какая радость для нынешних воров) помог дядя Роберт, начальник цеха радиотехнического завода в Соликамске. Для середины 50-х «Балтика» рижского изготовления считалась классным приёмником и позволяла даже в такой горной глуши как Текели сносно принимать многие станции. Любил слушать, помимо политических новостей, круглосуточный музыкальный маяк для самолётов на средних волнах. Популярность у владельцев радиоприёмников музыкального маяка, вероятно, надоумила кого-то позже создать радиостанцию «Маяк».
Проигрыватель представлял собой невзрачный ящик в две трети величины приёмника, автономно работать не мог, то есть музыкальная система была стационарна и не предназначена для систематического перемещения (неудобно и тяжело). К тому же боялись стряхнуть нити в десятках разнообразных ламп «Балтики», ремонт или замена ламп в условиях Текели становились большой проблемой.
Приобретением пластинок занимался я, естественно, на родительские деньги. Приносил пластинки типа «Гулял по Уралу Чапаев — герой…» ставил на проигрыватель, слушали всей семьёй вместе с бабушкой. Как же много изменилось в нашей жизни за 40–50 лет! Покупал народные песни, песни Лидии Руслановой. Героизмом было достать песни Утёсова, Бернеса или Шульженко. «Голубку», типичный шлягер, хотя и слова такого никто не знал, крутили многократно, даже при наборе этих строк слышу голос Клавдии Шульженко. Хорошие (по тому времени и моему провинциальному детскому восприятию) пластинки были дефицитны.
