Д. Рейтц - Коммандо. Бурский дневник бурской войны
На сей раз, однако, все было по-другому, и британцы были настроены более решительно, но все же мы с полной уверенностью ожидали начала мирных переговоров и сдачи Ледисмита — событий, которые, по нашему убеждению, могли произойти в любой момент, и жизнь лагеря снова вошла в привычную колею.
На Рождество другой наш дядя, Ян Мулдер, навестил нас. Он был голландец по крови и бродягой по своей натуре Он занимал разные посты, принимал участие во многих войнах с туземцами и к моменту начала войны служил регистратором верховного суда в Свазиленде. После начала войны он добровольцем пошел в полицию Свазиленда, в составе которой и служил сейчас на Тугеле.
Я давно хотел увидеть построенные там укрепления, о которых мы много слышали, поэтому сопровождал его туда, когда два дня спустя он возвращался назад.
Мы оставили лагерь на рассвете и поехали вокруг восточной окраины Ледисмита, посещая попутные лагеря, чтобы передохнуть или перекусить, и через четыре дня достигли Тугелы в районе Колензо. Бурская оборонительная линия располагалась приблизительно по цепочке холмов на северном берегу реки, хотя некоторые окопы были отрыты перед холмами или на самом берегу реки. В одной из этих траншей мы нашли Полицию Свазиленда, небольшой отряд примерно в сто человек.
Британская армия находилась за рекой, где большие палаточные лагеря занимали часть равнины. Судя по количеству палаток, там находилось около сорока тысяч человек. Я несколько раз проехал вдоль линии обороны, и, поскольку обстановка была спокойной, один раз мы небольшим отрядом даже пересекли реку и отправились посмотреть то место, где в недавнем сражении было захвачено английское орудие и убит сын лорда Робертса. Там сейчас лежали только лошадиные трупы и сломанные винтовки, и, поскольку англичане выстрелили по нам шрапнелью, мы поспешили вернуться на свой берег.
Нашу траншею периодически обстреливали шестидесятифунтовые корабельные орудия, батарея которых располагалась в Чивили, в семи милях от нас. Хотя некоторые снаряды падали совсем рядом с нами, они не наносили нам никакого ущерба. Здесь я впервые познакомился с лиддитом — недавно изобретенной взрывчаткой, которая взрывалась с ужасным шумом, испуская желто-зеленый дым, который вызывал резь в горле и груди. Я читал о том, как это вещество действовало на дервишей при Омдурмане, и английские газеты предсказывали столь же ужасные результаты и для нас; но буры быстро научились не бояться их и называли эти снаряды «маленькие черномазые (klien kafferkies)». Всякий раз, когда начинался обстрел, раздавался крик: «Внимание- маленький черномазый», и все ныряли в укрытия из мешков с песком.
Я встретил Новый год (1900) вместе со свазилендцами, которые пели гимны в честь праздника, а три дня спустя я сказал моему дяде до свидания и отправился домой.
На сей раз я поехал вокруг западной границы Ледисмита, чтобы посетить коммандо из Оранжевой республики, охранявших ту сторону кордона, поскольку у меня там было много друзей и знакомых, и, проведя среди них целый день, я так рассчитал свой маршрут, чтобы достигнуть лагеря в Кроонстад перед закатом, поскольку я желал переночевать у моего норвежского дяди. Когда я встретил его, он был готов сопровождать пикет на равнину в сторону английских линий. Его приготовления к исполнению служебных обязанностей были необычны, поскольку он взял с собой запряженную быками повозку, на которую сложил перину, одеяло и подушку, и, когда основная часть пикета после наступления темноты отбыла на свой пост, он предложил мне оставить мою чалую в лагере, и мы с ним отправились туда, где этой ночью был его пост. От этого места до английских аванпостов было не более четырехсот ярдов, но моего дядю это совершенно не смущало. Он распряг быков, привязал их к колесам повозки и дал одному из молодых ребят полкроны, чтобы тот подежурил за него. Сам он расстелил постель и захрапел так, что англичане вполне могли его слышать. Я лег вместе с ним, и мы проспали всю ночь, проснувшись незадолго до рассвета, чтобы успеть собрать вещи и покинуть пост, пока не станет светло. Весь тот день я провел с кроонстадцами и даже был на военном совете. В течение многих недель шли разговоры о занятии силами Оранжевой республики отдельно стоящего холма, который назывался Вагон-Хилл и считался ключом к оборонительным позициям Ледисмита. Мы так много об этом слышали, что перестали в это верить, на сей раз, кажется, все было серьезно, и командиры вместе с фельдкорнетами из соседних лагерей прибыли на этот совет. Здесь я узнал, что было решено штурмовать холм в течение следующего одного- двух дней. Говорилось, что Пит Жубер устал ждать капитуляции гарнизона Ледисмита и ожидал, что захват этой позиции решит дело. Этот холм я хорошо знал и сомневался в том, что эта операция принесет успех, но буры были настроены на атаку.
Следующим утром я пересек Клип-Ривер и через Николсон-Нек вернулся в лагерь преторийцев, все время думая о том, будет ли предпринята эта атака. Когда я прибыл, мне сказали, что это дело решенное и атака начнется следующим утром, причем четыреста человек из нашего коммандо должны будут атаковать уже знакомый нам Красный форт, чтобы отвлечь внимание англичан, в то время как фристатеры атакуют Вагон-Хилл.
Наш отряд должен был принять участие в этой атаке, и Айзек Малерб уже дал необходимые распоряжения.
В 3:00 утра 6-ого января прозвучал сигнальный свисток, и скоро мы вышли пешими, под командованием фельдкорнета г. Зидерберга и его помощника де Ягера. Мы собрались в сухом русле того же самого ручья ниже Беллес-Коп, откуда началась и наша предыдущая неудачная экспедиция. Наш опыт был неудачен, но сейчас мы, имея такую силу, надеялись на успех.
Однако, почти половина нашего отряда имела иное мнение, и когда, незадолго до восхода солнца, оба фельдкорнета пошли вперед, приблизительно двести человек пошли за ними, а остальные отказались. На споры времени не было, поэтому мы оставили отказавшихся и сами пошли к вражеским позициям. Было еще темно, и мы, невидимые врагу, шли вперед, пока не дошли до той самой скалы на полпути к форту, за которой провели ужасные часы во время прошлой попытки атаковать шесть недель назад. Тут англичане заметили нас, хотя рассвет только занимался, и открыли по нам сильный огонь. Это остановило нас, и в течение некоторого времени мы не знали, идти нам вперед или отступить. Фельдкорнеты сами не знали, что делать, но, пока они спорили, вмешался человек по имени Виллемс. Он был из отряда личных телохранителей президента Крюгера — красивый высокий мужчина в полицейской униформе. Мы его не знали, поскольку в лагере он оказался случайно — навещал родственника и, услышав о предполагаемой атаке, вызвался добровольцем. Он красноречиво обратился к нам с призывом атаковать форт. Около соседнего холма была построена небольшая железнодорожная насыпь, прямо за железнодорожной веткой на Гаррисмит, и, кроме нее, другого укрытия не было. До него было примерно четыреста ярдов, но еще не рассвело, и мы прошли туда, потеряв только одного человека. Оттуда можно было атаковать форт, но, поскольку за насыпью было безопасно, люди решили залечь за ней и перевести дух. Задержка стала роковой — светало, и мы потеряли свое преимущество, поэтому остались на месте, вместо того, чтобы наступать.»
