Николай Бирюков - Трудная наука побеждать
Откуда же взялся этот танк?
Оказалось, его обнаружили на поле боя наши бойцы. Машина была совершенно исправной, с полными баками горючего и комплектом боеприпасов.
Заместитель командира 1-го полка майор С. Е. Сологуб был знаком с устройством танка, умел стрелять из него. Он тут же, на ходу, сформировал экипаж. За механика-водителя сел бывший тракторист и шофер, ординарец уполномоченного особого отдела по имени Николай.
Смелая атака импровизированного экипажа во многом решила исход боя.
Воины в эти дни продемонстрировали большую выносливость — за сутки им приходилось преодолевать с боями по 20–25 километров.
Надо было спешить, ибо фашисты задались целью сделать из Левобережной Украины «зону пустыни». Их специальные команды сжигали дотла города и села, угоняли жителей в Германию, а кого не успевали угнать, уничтожали. Так, в селе Лиман они вырезали всех жителей.
В другом селе нам рассказали, как оккупанты проводили политику «самостийности Украины». Нашлись сперва такие, кто им поверил и пошел за ними — стал полицаем или другой мелкой административной сошкой. Но скоро фашисты показали истинное свое лицо. Однажды самодеятельный сельский хор исполнил гимн националистов. Присутствовавшие на концерте гитлеровцы решили, что в «ортодоксальные» слова гимна певцы вложили свое, «красное» содержание. Весь состав оркестра был сослан на каторжные работы в Германию, а руководители его повешены.
Жители освобожденной территории, чем могли, помогали своей армии. Это мы чувствовали ежедневно и ежечасно. В селе Богачка инструктора политотдела корпуса капитана А. А. Флягина первым делом спросили: «Чем помочь Красной Армии?» «Печеным хлебом», — ответил он и объяснил, что из-за быстрого продвижения мы но успеваем выпекать хлеб. К утру женщины собрали тонну печеного хлеба, много сала, масла, молока. А в селе Галицком все население вышло на строительство сожженного фашистами моста через Суду и в короткий срок восстановило его.
Стремительно продвигаясь вперед, гоня отступающего врага, мы потеряли необходимую осторожность и были за это наказаны. Вражеские диверсанты подкрались к командному пункту 16-го полка и очередью из автомата убили часового. Трех диверсантов схватили, остальным удалось скрыться.
Через несколько дней случилось происшествие уже на командном пункте корпуса. Расположившись в добротном амбаре, мы ужинали, когда услышали какую-то беготню, окрик, выстрел. И тут же в амбар влетели два гитлеровских унтер-офицера с автоматами. Майор В. В. Тригубенко первым из нас выхватил пистолет. Унтеры кинулись в угол амбара и, подняв вверх руки, принялись что-то лопотать.
Выяснилось, что их оставили здесь с диверсионными целями — убивать советских командиров. Весь день они прятались на огородах, под палящим солнцем, а вечером выползли к хатам в поисках воды.
Случай этот не единичный. Террор, убийства советских командиров и политработников из-за угла гитлеровцы пытались ввести в систему. Причем инициаторами грязных дел были не только профессиональные разведчики.
Пойманный осенью 1942 года под Сталинградом, близ нашего переднего края, террорист рассказал, что задание убить командира, комиссара и начальника штаба 214-й стрелковой дивизии он получил от генерал-лейтенанта фон Габлинца — командира противостоящей нам 384-й немецкой пехотной дивизии.
В своих мемуарах бывшие гитлеровские генералы любят порассуждать о «правильном», «рыцарском» стило ведения войны. Читая эти рассуждения, я всегда вспоминаю фон Габлинца. Наверное, в кругу друзей он считался рыцарем не из последних.
Чем ближе подходили мы к Днепру, тем яростнее сопротивлялся враг. В последних числах сентября сильной контратакой ему удалось потеснить передовые подразделения 29-го полка. Противотанковая батарея осталась без пехотного прикрытия. Ее окружило около сотни автоматчиков, и гвардейцы вступили в ближний бой, в ход пошли уже ручные гранаты. Подоспевшие наши стрелки отогнали врага.
Мне не приходилось раньше бывать на Днепре, и когда его голубая лента выплыла на западный обрез очередной топографической карты, мы с полковником Филиновым не утерпели. Свернув на первую попавшуюся полевую дорогу, машина помчалась к леску, за которым мы надеялись увидеть «седой Днипро». Войск наших здесь еще не было. Только близ самого берега встретили разведчиков они вели пленных.
Пробираясь между деревьями, мы спустились к реке. На той стороне было много немцев. Иные из них расположились, как на пляже, — загорали, купались. Видимо, они надежно чувствовали себя за могучей водной преградой.
Прямо-таки досада взяла, что нет под рукой ничего, кроме автомата, не достанешь! Выше нас, скрытый кустарником, кто-то шумно понукал лошадей. Это проезжало мимо полковое орудие на конной тяге. Значит, есть выход! Расчет быстренько развернул пушку и открыл беглый огонь. На том берегу поднялась паника. Хватая брюки и куртки, фашисты кинулись кто куда.
Вечером на наш командный пункт позвонили из штаба армии.
— Чем порадуешь, Николай Иванович? — услышал я очень знакомый голос.
— Зыгин? Алексей Иванович? Какими судьбами?
— Назначен командующим армией вместо генерала Кулика, — ответил он.
Я доложил новому командующему, что 5-я и 7-я дивизии пока только частью сил выходят к Днепру, а 8-я идет во втором эшелоне.
С Алексеем Ивановичем Зыгиным мы были старые знакомые — еще до войны командовали дивизиями в Уральском военном округе, потом вместе воевали на Западном фронте, вместе выходили из окружения под Невелём и Великими Луками. Это был опытный, знающий командир, и я искренне порадовался, что он жив-здоров. Значит, снова вместе будем бить врага. Однако случайности войны повернули все иначе.
Когда на следующий день, побывав у нас в корпусе, генерал Зыгин уезжал, я попросил его не сворачивать с большака. Эта дорога проверена саперами, по ней уже прошли танки и артиллерия. А проселки пока небезопасны.
— Еду в штаб, в Бирки, и никуда больше, — ответил он.
Часа через два позвонил начальник штаба армии, с нескрываемым беспокойством спросил:
— Куда пропал командарм?
— Поехал к себе на КП.
— Он еще не приехал…
Алексей Иванович Зыгин погиб. Как выяснилось, он все-таки свернул с большака на полевую дорогу — намеревался осмотреть высотку, близ села Кирьяковка, намеченную под наблюдательный пункт. Машина подорвалась на двухъярусной мине с очень сильным зарядом.
Похоронили командарма в Полтаве. Недавно я посетил эти места. Был на могиле и у памятника. У села Кирьяковка, на месте гибели, поставлен красивый обелиск. В память о нашем командарме правление Кирьяковского колхоза учредило для лучших тружеников ежегодную денежную премию имени генерала Зыгина.
