Николай Павленко - Меншиков
Меншиков, в то время еще не избалованный властью, к промахам подчиненных относился снисходительно, проявлял сдержанность, журил их слегка и не прибегал к угрозам. Тому же Яковлеву, задержавшему отправку трехсот плотников в Шлиссельбург, он писал в феврале 1703 года: «Я на вас надеюсь как на себя, вы, мои секретные друзи и любимые мною, не так в деле своем поступаете, как мне угодно, и волю мои не творите». Спустя несколько дней плотники прибыли, и усердие коменданта Меншиковым тут же было отмечено: «Благодарствую вашу милость, что вы ко мне в Шлиссельбург плотников и работников выслали и тою высылкою меня повеселили, и за то ваше ко мне исправление любезный поклон до вашей милости отсылаю и за свое здравие по чарке горелки кушать повелеваю».
И даже когда олонецкий комендант осмелился донести царю о неполадках, минуя Меншикова, он получил лишь укоризненное письмо, взывавшее к дружеским чувствам Яковлева: «Ты разсуди сам себе, хотя бы то и так было, дельно ль приступил к донесению мимо меня, в чем надобно было тебе опасну быть, в чем я от тебя не чаял, но еще паче всякого остерегательства надеялся, а ты вместо того пакость чинишь и с такими бездельными словами докладываешь».[29] Строки этого письма изобличают в Меншикове не только строгого ревнителя служебной субординации, но и человека, стремившегося не выносить сор из избы и все дела, к которым он был причастен, изображать в лучшем виде.
Не менее успешно Меншиков справлялся и с другими поручениями. Для создаваемого Балтийского флота требовались железо и корабельные пушки. Меншиков организует поиски руд и закладывает два завода – Петровский и Повенецкий. Оба были пущены в небывалые по тем временам сроки – через несколько месяцев на них уже отливали пушки.[30] Так царский слуга постепенно становится соратником царя.
В суете хозяйственных забот Александр Данилович не оставлял хлопот военных. На этом поприще он тоже быстро завоевал репутацию надежного и энергичного исполнителя.
С самого начала 1703 года царь готовится к новой кампании: вслед за Шлиссельбургом предстояло изгнать неприятеля из земель по всему течению Невы. Для подготовки войска к новому походу Петр решил вызвать в Шлиссельбург Шереметева. Фельдмаршал в ответном письме просил оставить его во Пскове. «А без меня во Пскове, ей, – доказывал он необходимость своего там пребывания, – все станет и будет большая во всем остановка и непорядство… и тебе известно, на ково мне положитца: один Василий (псковский воевода Василий Борисович Бухвостов. – Н.П.), и тот глуп […] А в Слисенбургу Данилович, и сам изволишь быть».[31]
Царь согласился с доводами Шереметева и ответствовал фельдмаршалу 20 марта: «…не изволь ездить того для, что здесь, слава Богу, все готово, и с лишком, трудами начальника здешняго к вашему приезду и будущему начинанию». «Начальником здешним» был Александр Данилович.
Роль Меншикова была заметной не только в подготовке кампании, но и непосредственно в военных действиях. В марте он совершил успешный рейд под Ниеншанц, в результате которого гарнизон этой крепости не досчитался двухсот человек. Захвачено было несколько пленных, рядовых и офицеров, а также две тысячи человек гражданского населения. Известие об этом успехе царь назвал «радостной ведомостью от господина поручика нашего».[32]
Несмотря на бивуачную жизнь, не забывает Меншиков и о своих бытовых удобствах. Уже в это время отчетливо проявляется его тяга к роскоши и комфорту. В Шлиссельбург к коменданту крепости потянулись обозы, нагруженные всякими припасами: из Архангельска он выписал заграничные экипажи, из Москвы – заморские напитки. Богатый солепромышленник Григорий Строганов удружил царскому любимцу органиста Афоньку.
Следы хозяйственной распорядительности, умение обустроить быт видны и при осмотре его усадеб.
Известный путешественник Корнелий де Бруин оставил краткое описание подмосковных владений Меншикова. Об одном из них, селе Алексеевском, расположенном на реке Яузе в двенадцати верстах от столицы, де Бруин в 1702 году писал: «Это прекраснейшее местечко, где устроены были удивительные садки, наполненные отборною рыбой. Но лучше всего для меня показались там громадные конюшни, хотя они были деревянные, так же как и самый дом. В конюшнях этих было более пятидесяти лошадей превосходной красоты».
Еще большим благоустройством и роскошью отличалась другая усадьба Александра Даниловича, более отдаленная от Москвы. Здесь все вызывало восторг у видавшего виды путешественника: «Помещичий дом Меншикова – громадное прекрасное строение, похожее на увеселительный дом, с красивым кабинетом (покоем) наверху в виде фонаря, покрытого отдельною кровлею, раскрашенною очень красиво всеми возможными цветами. В самом доме множество отличных и удобных комнат, довольно высоко расположенных над землей. Войти в него можно только через ворота крепостцы».[33]
Искусством жить в роскоши Данилыч овладел довольно быстро. Столь же быстро он научился пользоваться и своим положением царского любимца. Уже во время Великого посольства Меншиков был настолько близок к царю, что, выполняя обязанности его казначея, расходовал деньги без всякого контроля не только на него, но и на себя. На яхту для отправки в Россию было погружено тринадцать ящиков и сундуков со всякой «рухлядью», купленной для царя: книги, инструменты, корабельные снасти. Груз Меншикова был иным, им овладели помыслы построить в Москве роскошный дворец, поэтому он закупил «800 мраморных камней».[34]
Сохранился еще один любопытный документ – запись издержанных денег на различные покупки для царя и его фаворита. В 1702 году для Петра были куплены два парика общей стоимостью 10 рублей, в то время как для Меншикова – восемь, на 62 рубля. В 1705 году общие расходы царя и Меншикова на экипировку составили 1225 рублей. Петр довольствовался сорока аршинами ивановского полотна на порты. Остальные деньги были издержаны на покупку штофов, тафты, кисеи, кружев, сукна, предназначавшихся для Меншикова, его сестры Анны Даниловны и сестер Арсеньевых.
И хотя Меншиков уже давно расстался с обязанностями денщика, он всегда проявлял трогательную заботу о личных удобствах царя. В начале июня 1703 года ожидался приезд Петра на Олонецкую верфь. Меншиков отправляет Яковлеву послание: «Прикажи устроить светлицу и в той светлице кровать убрать […] изрядно. Чтоб у милости твоей было все исправно, столовые запасы и питья были изрядные и льду было больше».[35]
Зимой 1702/1703 года Меншиков сторожит Шлиссельбург. Царь, находясь на Воронежских верфях, вместе с веселой компанией отправляется в подаренное Меншикову село Слободское, что близ Воронежа, где «веселились довольно». Царь сам составил план небольшой крепости у села и придумал название для нее Ораниенбург. «Все добро, – писал царь, – только дай, дай Боже, видеть вас в радости».
