Сергей Кабанов - На дальних подступах
Так работали до войны саперы. Батарейцы, работавшие с ними бок о бок, в тот же день — пятого ноября — начали установку орудий на острове. А «Луга», так и не разгрузив четвертую батарею, присланную для установки на Даго, ушла в Кронштадт за новыми грузами — торопились, близился ледостав в Финском заливе, тяжелая зима.
Две батареи на месте. Третья батарея, которой тогда командовал капитан А. М. Стебель, позже прославившийся в боях на острове Эзель, стояла еще в порту, ожидая переправы через пролив на Малый Рогге. «Луга» нам не поможет — мы и так задержали ее сверх всякой меры. Теперь надо было дожидаться подходящего случая.
Он настал не сразу. Транспорты приходили к нам редко. Пришел как-то пароход «Луначарский», выгрузил наземный состав 44-й авиаэскадрильи и ушел. Потом пришел теплоход «Пионер», небольшой, новенький, недавно построенный на верфях Финляндии. Он доставил продовольствие, зимнее обмундирование, всякое нужное имущество, аэродромно-строительную часть и, главное, долгожданные компрессоры и перфораторы для установки батареи на скале Пакри. Капитан «Пионера» Владимир Михайлович Беклемишев, его помощник, другие члены команды только что получили ордена — отличные люди, на них вся надежда.
Но вот беда: следом за «Пионером» в маленькую гавань Палдиски, где уже стояли плавбаза «Кронштадт» и шесть подводных лодок-малюток, втиснулось еще и гидрографическое судно «Вест». А скоро вернется и «Луга» — куда же мы ее примем? Грузов на «Весте» не было, только пассажиры, желанные пассажиры, возглавившие создаваемый особый строительный отдел, которому и строить в будущем всю береговую оборону; но этих пассажиров могли отправить из Ленинграда и на «Пионере», и поездом, неужели в штабе флота не знают, как тесна гавань.
«Пионер» мы разгрузили настолько быстро, что Беклемишев согласился нам помочь. Только — не волынить. Я объяснил капитану «Пионера», что переброской батареи на Малый Рогге займется взвод Егорычева, и рассказал о доблестной работе этого взвода на Большом Рогге.
Но тут — опять беда: у «Пионера» стрелы на пять тонн, не больше, а пушки батареи Стебеля четырнадцатитонные. Беклемишев сам сходил на катере к острову, проверил подходы, глубину у пирса и только тогда согласился на план саперов: загрузить сначала трюмы теплохода, потом построить на нем специальную палубу-настил, на который втянуть с помощью талей пушки и два трактора, а потом стащить эти пушки на салазках тракторами на причал.
Так и сделали, разгрузили батарею на остров без кранов. Таким образом, и третья батарея после месячного ожидания попала наконец на место. Но времени на установку осталось в обрез: пришлось славным саперам Егорычева остаться на острове и помочь батарейцам Стебеля.
«Пионер» ушел в Кронштадт, и тотчас его место в порту заняла «Луга», доставившая трехбатарейный 83-й отдельный зенитный дивизион — двенадцать 76-миллиметровых пушек, тракторы, автомашины и тысячи тонн груза.
В порту собрались толпы жителей города поглазеть на столь многочисленную технику. Замелькали и офицеры в форме цвета хаки, похожей на английскую. Я прошел на транспорт. Узнав от командира дивизиона, что в трюмах есть в числе другого инженерного имущества несколько тонн колючей проволоки, я приказал вежливо попросить из порта любопытных, выгрузить прежде всего инженерное имущество и установить вокруг гавани проволочный забор.
Конечно, сразу же появились недовольные. Пришел с жалобой старый знакомый — мэр города. Пришлось ему объяснить разницу между уличными развлечениями и военной базой: и секретно, и работать мешают…
На другой день меня вызвали в Таллин, в полпредство. Первый советник полпредства товарищ Бочкарев спросил:
— Что случилось в Палдиски? Зачем понадобились проволочные заборы и вооруженная охрана?
Выслушав мои объяснения, он сказал, что все сделано правильно и соответствует соглашениям и протоколам.
Как видит читатель, напряжение нарастало, время нас подстегивало.
Не только порт, не только береговая оборона, не только зенитки, но вскоре даже размещение авиации стало нашей заботой.
По соглашению в Палдиски полагалось разместить самолеты, но до ноября аэродромы не строили. В ноябре возникла необходимость наладить постоянную почтовую связь нашего гарнизона с Родиной. Радиосвязь с Кронштадтом и Москвой с середины октября действовала нормально. Капитан Г. Г. Спица, бывший начальник связи форта Красноармейский, человек толковый, любящий и знающий свое дело, в течение суток сумел оборудовать в отдельном домике узел связи и спешно прокладывал телефонную линию к батарее на Пакри. Предстояло еще проложить кабель через пролив к другим батареям. Но мы остро нуждались в специальной почтовой связи не только с Таллином, но и с Кронштадтом. Автомашин мало, да и не очень надежно автомашинами посылать военную почту в чужой стране, где открыто действуют военно-фашистские организации. Капитану С. С. Навагину и начальнику ПВО майору Н. Гусеву я поручил найти подходящее место для посадки самолетов У-2, а отдельной саперной роте лейтенанта Г. В. Кабака, пришедшей со вторым рейсом «Луги», приказал строить аэродром.
К концу ноября я доложил командующему флотом, что маленький связной аэродром в четырех километрах от Палдиски построен. Тотчас прибыл мой старый знакомый полковник Петрухин. Осмотрев связной аэродром, он заявил, что на нем будет дислоцироваться авиабригада скоростных бомбардировщиков. Конечно, ее устройством и «реконструкцией» нашего аэродрома займется специальная аэродромно-строительная часть. А потом к нам неожиданно перебросили и гидросамолеты.
Прошел месяц. Мы развернули в Палдиски и Таллине свои первые учреждения и подразделения. Их было столько, что нам становилось тесновато. В Палдиски приехал Военфлотторг, открыл столовую и гостиницу; особый строительный отдел становился столь мощной организацией, что пришлось потеснить даже мэра.
Меня и комиссара Дорофеева, пока не прибыли наши семьи, вполне устраивала совместная жизнь в небольшой комнате, имевшей через маленькую прихожую отдельный выход на улицу. Уходили мы рано, возвращались поздно, много разъезжали по стране, выполняя различные задания командования, а текущей работой занимались в штабе, даже письма домой писали только в штабе, где был электросвет. У нас дома, как и во всех домах в городе, кроме ресторана, школы и квартир некоторых богачей, электричества не было, горели керосиновые лампы. А улицы вообще не освещались.
Мы все глубже познавали быт этой маленькой страны, его разительные контрасты, настроения различных социальных слоев. Конечно, больше всего мы имели дело с военными. Видели и формирования фашистской организации кайтселийтов. Но часто сталкивались и с трудовым людом, с теми, кто шел работать на наше строительство, с такими, как рыбаки в Палдиски, самоотверженно спасавшие наших летчиков в шторм.
