Майя Плисецкая - Тринадцать лет спустя
Коронованные особы Европы — все как один горячие почитатели Славиного гения. И каждый торжественный праздник ею круглых дат без них не обходится.
За нашим столом, где нам с Родионом были определены места, пировали — греческая принцесса (сестра испанской королевы Софии), президент Азербайджана Гейдар Алиев, монакский принц Альберт… Нашей соседкой была милая круглолицая большеглазая дама, очень общительная, очень веселая и до крайности любознательная. Она слышала на юбилейном концерте написанное специально по этому случаю новое оркестровое сочинение Щедрина «Слава, Слава». Им лихо продирижировал наизусть Сейджи Озава. Дама все пытала Родиона про разные музыкальные тонкости.
— Вот дотошная тетя, — шепнул мне Родион. — Но притом, однако, хорошо воспитанная.
После роскошного застолья, которое затянулось далеко за полночь, мы отправились по домам Большинство гостей уже разъехались. Мы были в числе последних. Французские марочные вина вскружили головы, и на вопрос, подвезти ли вас, мы отвечали отрицательно:
— Мы возьмем такси.
Вышли на улицу. Сделали с десяток шагов, и вдруг полил холоднющий мартовский дождь.
Ловим такси. В пелене дождя бросаемся наперерез автомобилю. Машина тормозит. Чуть приоткрыв дверцу, водитель спрашивает адрес. А как называется наш отель? На какой он расположен улице? Ни один из нас не помнит. Шофер принимает за пьяных и зло срывается с места, обдав меня до макушки дождевой водой.
Найти отель мы сможем. Он на другой стороне Сены. Но нам предстоит марафон под дождем. На высоких каблуках, в вечернем платье, я бегу, взявшись за руки с Родионом, через Париж. Дождь догоняет нас, и темп бега почти олимпийский.
Утром летим в Мюнхен, а оттуда вечерним поездом отправляемся в Амстердам. Там Ефим Бронфман должен играть в «Концертгебау» премьеру Второй фортепианной сонаты Щедрина.
Выходим на вокзале в Амстердаме. И первое, что бросается в глаза, — большие цветастые плакаты с изображением нашей соседки по праздничному столу в Елисейском дворце. Догадка приходит вмиг. То была королева Голландии Беатрис. Не зря заприметил в светском разговоре скептичный Родион признаки хорошего воспитания.
Встречающие объясняют, что послезавтра день рождения королевы и по древней голландской традиции каждый подданный ее государства единожды в год имеет право продавать на улице все, что ему заблагорассудится. Может, и нам пустить что в торг?..
А вот и совсем недавняя «свежая» неожиданность. Прилетев в Лондон на празднование теперь уже моего собственного юбилея на сцене «Ковент-Гардена», слышу от устроителей:
— Сэр Джон Морган просил передать вам приглашение на ленч в любой подходящий для вас день. Знаете, кто это? Что ему ответить?
Знаю. Да еще как знаю. Сколько нервотрепки и треволнений внесло это давнее знакомство в мою жизнь. Целых шесть лет, шесть лет числилась я в английских шпионках. Была предметом докладов КГБ на Политбюро. Объектом двадцатичетырехчасовой слежки кагебэшной спецмашины. Шесть лет была напрочь закрыта для меня заграница. Шесть лучших лет моих танцевальных кондиций. Шесть лет, когда прыжок мой был действительно чемпионский.
Ну хоть взаправду взорвался бы бурный роман или бездумная интрижка. Точно говорят — лучше грешным быть, чем грешным слыть...
Но повидаться с Джоном Морганом мне хочется. Да и Родиону — уж столько он о нем понаслышан — будет интересно. Какой он сейчас? Старше меня или мы одногодки? Может, и младше? В 1963 году мы однажды виделись с ним (все это описала я в прошлой своей книге). Теперь Джон — сэр. Значит, карьера его успешна.
О самом Гала и своих юбилейных празднествах я напишу ниже. А сейчас только о нашей неожиданной встрече с сэром Джоном Морганом.
Определив удобный для себя полдень — на следующий день после Гала, — я называю дату устроителям. Мне хочется с Морганом встретиться.
В нашем гостиничном номере звонит телефон.
— Мадам, сэр Джон Морган ждет вас в лобби.
— Спускаемся.
Мы с Родионом отправляемся лифтом в гостиничный холл. Очень пожилой человек, опирающийся на палку, сутулый и грузный, трудно подымается с кресла нам навстречу. Столкнись я с ним на улице, никогда его не признала бы. Лишь ярко-голубые глаза напоминают мне прежнего элегантного, с иголочки одетого (словно он только вышел из ателье модного портного) Джона Моргана. Я знакомлю его с Щедриным.
— Заочно я вас хорошо знаю.
— Я знаю вас тоже, — улыбается Родион.
— Моя жена ждет нас в кэбе. Вы не возражаете, если мы поедем на такси? Я хочу вас пригласить на обед в королевский клуб. Надеюсь, вам будет интересно.
В машине нас ожидает жена Джона. У нее что-то с ногами. Рядом с ней костыли. То ли она здорово изменилась, то ли это другая женщина. Перехватив мой взгляд, Джон говорит:
— Маргарет — моя вторая жена. У нас с ней двое детей.
— Помнится мне, что от первой жены у вас было трое, — говорю я Джону.
— Нет, Майя, пятеро. Всего их у меня семь.
Весь разговор мы ведем по-русски. И временами Джон тезисно переводит содержание беседы жене на английский. Ибо русским она не владеет.
— Я очень забыл ваш язык?
— Мне бы так забыть английский, — замечаю я в ответ.
Пока мы едем по Лондону, Джон кратко повествует о своей дипломатической карьере. Был послом Великобритании в Польше, в Мексике, в Дании. Сейчас возглавляет крупную международную компанию. Расточает комплименты о вчерашнем Гала, на котором он присутствовал. Ход его речи неспешный, мерный. Но я нарушаю дипломатический этикет:
— А книгу мою, Джон, вы читали?
Больно уж невтерпеж спросить мне его об этом.
— Читал. И по-русски. И по-английски.
Тут уж нарушает дипэтикет Родион:
— А то, что Майя написала, сэр Джон, правда? Кое-кто ее попрекает, что преувеличила.
— Майя преуменьшила. Было еще страшнее, — раздельно, отчетливо произносит Морган.
Под портретами почтенных отпрысков королевских фамилий ведем мы нашу беседу. Вот бы отобедать под сенью сумрачных надменных королевских портретов в пустынном гулком лондонском клубе, без соглядатаев и доносчиков, с крупнейшим английским дипломатом в одна тысяча каком угодно году — при Хрущеве, Брежневе, Черненко, Андропове… Вмиг оказалась бы я в ГУЛАГе..
— Куда вы тогда исчезли, Джон? Вас заставили уехать? Вас наказали?..
Морган уходит от прямого ответа. На то он и дипломат. Но понять, что произошло что-то чрезвычайное, мне, кажется, уловить удалось…
— Один эпизод, Майя, вспомнить мне все же хочется. Вам это будет интересно.
Дальше последовал рассказ. Как в совсем уж теперь далекие дни официального визита Хрущева и Булганина в Англию Джон Морган, блестяще владевший русским языком, сопровождал высоких советских гостей на балетном представлении спектакля королевского балета в «Ковент-Гардене».
