Серафима Чеботарь - «Звезды», покорившие миллионы сердец
Наталья Николаевна Пушкина-Ланская, Портрет работы И. Макарова, 1849 г.
Когда с детства от поклонников нет отбоя, первая любовь приходит рано. К Таше она пришла, когда ей не было пятнадцати, – в лице блестящего аристократа, красавца и умницы графа Николая Алексеевича Орлова. Он был старше Таши на восемь лет и обожал ее безмерно. Когда ей исполнилось шестнадцать, Орлов хотел свататься и испросил у своего отца благословения. Однако отец – в то время глава Третьего отделения – решительно воспротивился возможному браку своего сына, наследника древнего рода и будущего дипломата (Николай Орлов будет посланником в Брюсселе, Париже и Вене, а затем послом в Берлине) – с дочерью какого-то убитого на дуэли камер-юнкера, к тому же стихоплета. Влюбленным пришлось расстаться; кто знает, чего стоило Таше крушение ее первой – такой сильной, такой искренней, – любви…
Возможно, от отчаяния и обиды, а может быть, в надежде залечить раны, Таша приняла ухаживания другого потомка шефа жандармов – Михаила Леонтьевича Дубельта, сына того самого Леонтия Дубельта, что попортил немало крови ее отцу, а после гибели поэта опечатывал и разбирал его бумаги. Подполковник Михаил Дубельт был прекрасно известен в петербургском высшем обществе и как светский лев – обаятельный и умный красавец, и как вспыльчивый и необузданный повеса – гуляка и страстный игрок. Он был старше Таши на тринадцать лет – почти в два раза, и добивался руки юной красавицы весьма настойчиво. Таша тоже не желала тянуть… с реваншем? Или желанным супружеством? Вот только родители ее не одобряли подобной партии. Петр Петрович был прекрасно осведомлен обо всех недостатках будущего жениха, и, конечно же, не желал получить подобного субъекта в зятья, а Наталья Николаевна имела все основания возражать и против родства с семьей Дубельтов, и против самого Михаила, и против столь раннего брака своей любимой дочери вообще, прекрасно понимая, что Таша не влюблена настолько, чтобы быть готовой прожить с Михаилом всю жизнь, и знает жениха недостаточно, чтобы осознавать, что ей готовит совместная жизнь с ним. Однако Таша смогла настоять на своем – в сердцах она бросила матери: «Одну замариновала – и меня хочешь замариновать?» Сказано это было о старшей сестре, Марии Александровне, которой тогда был двадцать один год, а о замужестве и речи не было. В конце концов Наталья Николаевна, всегда отличавшаяся уступчивым характером, сдалась. Согласие на брак было дано, но покоя это не принесло.
Александра Петровна Арапова, дочь Натальи Николаевны и Ланского, писала в своих воспоминаниях: «Между помолвленными не раз возникали недоразумения, доходившие до ссор и размолвок, мать смущалась ими, страдала опасением за будущее, приходила сама к необходимости разрыва, отбрасывала всякий страх перед суровым «что об этом скажут», так как тогда куда строже относились к расстроенным свадьбам, но сестра противилась этому исходу, не соглашаясь взять обратно данное слово… Надо еще прибавить, что мать поддалась влиянию Дубельта, человека выдающегося ума, соединенного с замечательным красноречием. Он клялся ей в безумной любви к невесте и в твердом намерении составить ее счастие, и мать верила в его искренность, а зрелость возраста (…) внушала ей убеждение, что он сумеет стать ей опытным руководителем».
П.П. Ланской
Свадьбу назначил и на февраль 1853 года. Накануне свадьбы Наталья Николаевна, одолеваемая дурными предчувствиями, обреченно пишет П.А. Вяземскому, старинному другу Пушкина: «Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст, но делать нечего – судьбу не обойдешь. Вот уже год борюсь с ней, наконец, покорилась воле Божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх – ее молодость, если не сказать – ребячество».
Сразу после свадьбы молодые уехали к месту службы Дубельта – сначала в Подольск, через пару лет в Елизаветград. С первых же дней семейной жизни начались скандалы и шумные ссоры: оба супруга обладали бешеным темпераментом и друг другу ни в чем уступать не желали. Избалованная Наталья Александровна не выносила неожиданной строгости, с которой к ней относился муж, а того, в свою очередь, выводила из себя неопытность, легкомыслие и постоянные упреки молодой жены. Дубельт не только не оставил игру (за карточным столом испарилось все приданое Натальи Александровны, 28 тысяч серебром), но и устраивал жене прилюдные скандалы и приватные сцены ревности, после которых у нее на теле долго не сходили синяки. Однажды, во время особенно бурного скандала, он пьяный топтал ее ногами, ударил о стену лицом, крича: «Вот для меня цена твоей красоты!» После этого на теле Таши навсегда остались следы его шпор…
Однако в этом браке Наталья Александровна родила троих детей – Анну, Леонтия и Наталью. Дубельта неуклонно повышали по службе – к 1861 году он дослужился до генерал-майора, был назначен в свиту императора и возглавил Штаб сводного артиллерийского корпуса. В Петербурге Наталья Александровна блистала на балах, в ее доме считали за честь бывать все сливки высшего столичного общества, и только ее мать знала, чего стоило Таше скрывать следы побоев и изображать перед гостями семейное счастье. Потом многие будут говорить, что семейные неурядицы Натальи Александровны «загубили навек душевный покой ее матери»
Но шило в мешке нельзя таить бесконечно. До императора Александра II, неустанно заботившегося, особенно в первые годы своего царствования, о соблюдении благопристойности его ближайшими подданными, дошли слухи о непозволительном поведении Дубельта, и в июле 1862 года тот был внезапно отчислен от должности начальника штаба и отправлен в бессрочный отпуск. Супруги Дубельт приняли обоюдное решение разъехаться.
Взяв детей, Таша уехала ожидать развода к любимой «тете Азе» – Александрине Николаевне. К этому времени та уже вышла замуж за чиновника австрийского посольства барона Густава Фризенгофа, и после его отставки жила с мужем в их имении Бродзяны (на территории нынешней Словакии). Вместе с дочерью там гостила и Наталья Николаевна. Но вскоре туда неожиданно нагрянул Дубельт: как вспоминала Александра Петровна Арапова, «летние месяцы прошли в постоянных передрягах и нескончаемых волнениях. Дубельт, подавший первый эту мысль жене [о разъезде], вскоре передумал, отказался от данного слова, сам приехал в Венгрию, сперва с повинной, а когда она оказалась безуспешной, то он дал полную волю своему необузданному, бешеному характеру. Тяжело даже вспомнить о происшедших сценах, пока по настоянию барона Фризенгофа, он не уехал из его имения, предоставив жене временный покой. Положение её являлось безысходным, будущее беспросветным». Временный покой Наталья Александровна получила, уступив мужу опеку над дочерью Анной, которую Дубельт очень любил, всюду потом возил за собой и баловал нещадно.
