Красный лик: мемуары и публицистика - Иванов Всеволод Никанорович
– Позвольте, окончательная чепуха. Вы говорите, что мы идём, прогрессируем к новой России. Так ведь? Потом вы говорите, что новая Россия состоит в опознании России, так? Дальше – эти люди, имена которых вы назвали, – они, по вашим словам, знали Россию… Так выходит (торжествующе), что Столыпин и Победоносцев вели нас к новой России, то есть были настоящими прогрессистами? Ха-ха-ха!
– Совершенно верно… Именно они строили русское напрочно. Именно так… В этом-то наша и катастрофа… Духовная жизнь народа, которую захватили наши милейшие шаманы, мистики, визионеры, социалистические Торквемады, росла куда-то всегда в бок от государственной жизни, росла так, как растёт сломанный ствол берёзки-двояшки, буйно, кудряво, нелепо… Но «красиво»…
Но главное-то, несущей силой – оставался всё-таки ствол прямой, ствол сознания, который и нёс политическую силу…
– Политическую силу?.. Но разве политика не была достоянием тех, кого вы так презрительно называете шаманами?
– Позвольте оговориться… Почему – презрительно? Я хочу этим образным словоупотреблением указать на резко выдающуюся черту в сознании русского общества, и эта резкость подчёркивает эту черту… Но вся штука-то в том, что политика никогда не была достоянием шаманов, и ваше весьма ходячее заявление – не что иное как печальное, хотя и долговременное заблуждение…
– ?!?
– Да, именно заблуждение, и ещё резче – ложь! Политиканство, в котором господствуют чувства и экзальтация, – не есть политика, простите… Политика, как говорит добрый греческий язык, который теперь не принято знать, – указывает нам, что политика – это «городов устроение».
При чём же это устроение и разрушительные тенденции пляшущих шаманов?.. Ерунда… Единственными политиками у нас были именно государственно служилые чиновники, или, говоря по-современному, настоящая политика в России всегда была национализирована… Государство строило само себя…
– А политические партии?
– Пардон!.. У нас не было политических партий…
Была, вернее, единственная – государственная партия, и, до известной степени, – партия тех, кто поддерживал государство… Прочие же «партии», так называющие себя, – не партии…
– А что же?
– Секты, что ли…
Чёрт их знает! Ведь их отличие в том, что они не имели ясного сознания о происходящем, а покоились на догматике… Лесные формы порождали в них туманные грёзы… Одни верили в общину, другие, наоборот, в фабрику, все мечтали эсхатологически о конце мира и о достижении всеобщего благополучия, и в то же время ненавидели друг друга глубоко и страстно…
Разве политическая партия в той же Европе ненавидит своего противника… Нет, она знает его, как он знает её, и оба взаимно аккуратно разгораживают свои притязания…
Но наши партии прославляли – каждая своего бога как бога истины, усердно его нахваливала и мечтала о своей диктатуре…
– И что же?..
– Да то же, что и вышло… Диктатура взята одними людьми, которые принялись, первым долгом, уничтожать всё то, что не влезает в их волю. Значит, у них господствует волевое эмоциональное начало…
Они – шаманы… И от их коммунистических камланий свет не разгорается, а только меркнет… Они сменили только старых шаманов государственности – были и такие, и дело остаётся по-прежнему.
– По-прежнему?..
– Да, по-прежнему, в тех же руках, в которых оно и было. Работают старые комиссии и уездные, ныне получившие другое наименование, выкапывается то, что было предложено «к познанию России» пятьдесят лет тому назад и более, столыпинская реформа проницает общее сознание как очередная задача с уважением взирать на дела Витте, экзекуторов развелось ещё больше, они ещё «смешнее», но что-то все делают, что-то гоношат…
Одним словом, помните – «Всюду жизнь!» – картина сентиментального, но доброго Ярошенки. Революционные шаманы утопаются в своих камланиях, замолкнут обломавшие свои языки российские интеллигенты, и пожалуйте трудиться, трудиться и трудиться… И знаете, что во всей этой истории самое приятное?
– Да?
– Что новая-то Россия как-то примыкает к старой… Консерватизм, в настоящем живом своём духе, сливается с новыми идеями… Оправдывается этим революция, поскольку с неё снимается обвинение, что она опровергает старое, а с оправданием революции – идёт великое национальное примирение…
– Между шаманами?..
– Нет, между шаманами примирения быть не может… Но кончается наше средневековье и идёт великолепная русская просвещённость…
Новая Россия встаёт, как феникс из пепла, очищенная, осознанная и примирённая…
– Примирённая? Опять то же? Помните, вы уж писали как-то, что видели сон о том, как Ленин, гуляя, беседует с Сергием Радонежским? Не это ли?..
– Не знаю, не знаю, право… Уж вы очень остро ставите вопросы… Скажу только, как некий новый Панглосс, что, устремляя свой взор не на будущее, ещё неизвестное, но в отложенное в памяти прошлое, не могу не установить, что всё к лучшему в этом лучшем из миров… Знание, знание, знание – и остальное приложится…
– А шаманы?
– А шаманы – мы будем держать их в музеях искусства и в своих кабинетах, куда надо уйти время от времени, чтобы освежиться и набраться полёта дум для новой мелкой работы… И знаете, что нужно для России теперь больше всего?
– А ну?
– Крупные мелкие люди. Как грибки по зелёному бору – крепкие, хрусткие и, главное, ровненькие, ровненькие… И чтобы Россия их знала.
Гун-Бао. 1929. 19 марта.
К новой России. Драма в лесу
Подчас оторопь берёт от неуменья высказать свои собственные мысли до конца – думаешь, утешаясь:
– Что ж, будет же на Руси когда-нибудь великий ум, который сделает сводку того, что передумали и перечувствовали мы. Он ответит за всех! Он даст труд, чёткий, ясный и твёрдый, как бриллиант, играющий своими гранями, а мы – мы дадим пока фрагменты, записи на полях, «отметку резкую ногтей»…
Есть в русской революции один момент, который стоит того, чтобы ему посвятить этот фрагмент. А именно.
1917-й год… Нарастание революционного чувства; изображая переход от февраля к ноябрю, принято излагать это как нарастание разрухи, всяческих безобразий; так, по крайней мере, излагают дело контрреволюционеры. Что касается революционеров, то они так бахвалятся, говорят такие пышные хвастливые пошлости, что просто – ну уши вянут! Фразеология – хорошая вещь, но не слишком…
Но есть ещё один путь к изображению этого процесса, путь объективный… Кто работал в этот период торжества революции? Конечно, революционеры всех мастей, и преимущественно социалисты всех мастей. Кадеты – те конфузливо присоединяли свои протестующие и предостерегающие голоса к ликующему хору, но эти голоса погибали в воплях и тимпанах восторга… Это ликовала сама русская интеллигенция, пюр сан…
Были ли у неё основания ликовать? Были! Русская интеллигенция всегда любила изобразительные искусства, в которых она искала настроений… Левитан давал ей их так, как давал Художественный театр… Социализм давал ей эти настроения, как поэзия Якубовича-Мельшина… Дягилев в балете вполне соответствовал Ремизову или Горькому в литературе…
В этих изобразительных искусствах Россия всегда была очень впереди других стран, и интеллигенция – страшно этим гордилась… Впрочем, страны и не интересовались иллюзиями. Даже странно, чем можно было гордиться в этой игре теней, в этом создании цветного хаоса высочайшей изысканности, в этой мятели чувств красочности необычайной…
А между тем гордость была, и гордость была бесовская… Интеллигенция показала высочайшую степень вживания в мировые проблемы, прочувствования их ин конкрето, в достижении образов истинно пророческой силы… Один Ал. Блок чего стоит – человек, стихи которого – форменное визионерство, стоящее «Божественной поэмы». Оторванная от своей земли, от своей истории, русская интеллигенция творила сплошное дело своего личного духовного интуитивного опыта, глубоко не интересуясь землёю; напрашивается сравнение этого времени со средними веками в Европе, где Христос и Мария были, действительно, живыми существами, которые входили в мир и ходили по душам.
