Владимир Голяховский - Это Америка
— Я? — удивилась Лиля. — Как вы узнали про меня?
— Да про вас в Одессе чудеса рассказывают. Все знают, как вы вылечили инвалидку Фиру Ферштейн и многих других. Им здешние одесситы с Брайтона все описывают.
Чудеса рассказывают… И Фира что-то писала… Люди всегда говорят о врачах… Но вылечить Аллу действительно могло только чудо. Она плакала:
— Я вас умоляю. Я приехала к вам, только к вам. Вы моя последняя надежда.
Когда хирургу говорят «последняя надежда» — это тяжкий профессиональный крест. Надежду надо оправдать, но как это бывает трудно! Алле придется полностью удалить сросшиеся суставы и заменить их на искусственные. Мало того что это тяжело, но при инфекции это еще и очень рискованно: может возникнуть общее воспаление, сепсис. Тогда — конец.
Лиля посоветовалась с Френкелем и Уолтером Бессером. Оба сказали, что заместить суставы будет очень рискованно. Есть профессиональная присказка: если хирург сомневается, он должен действовать. И Лиля решилась.
— Я не могу вас обнадеживать. Сделаем одну сторону, посмотрим, как получится. Если все будет в порядке, тогда через полгода сделаем вторую, — сказала она больной.
Операция шла четыре часа, пришлось буквально вырубать из таза сросшийся сустав и ставить на его место специально подобранный искусственный. Лиля и два ее ассистента промокли насквозь. А после операции потянулись дни и ночи тревожных наблюдений. Никто не знает невидимых постороннему глазу душевных мучений хирургов.
Через три месяца Алла уже могла ходить с костылями, сгибая оперированную ногу. Еще через три месяца Лиля сделала ей вторую операцию на другой ноге, и через год Алла свободно ходила, сгибала, разгибала и разводила обе ноги. Лиля сама поражалась результатам своей работы.
Алла написала о своем счастье в Одессу профессору Гершунину. Он хорошо знал ее состояние и ответил, что не может поверить в такое чудо и поверит, только когда сам увидит результат. И она вызвала его в гости, а потом рассказала Лиле:
— Я встречала его в аэропорту и, завидев издали, побежала навстречу. Когда он, старый хирург, увидел, что я, которая была не в состоянии двигаться вообще, бегу по коридору, он обомлел, остановился и заплакал.
Дома Лиля рассказала об этом Алеше:
— Знаешь, слезы удивления и радости этого русского коллеги я считаю своей высшей наградой[120].
20. Лешка женится
При всех ее успехах и достижениях одна забота постоянно щемила душу Лили — сын. Сколько было у нее забот с ним, пока он рос! В Америке, в новой обстановке, сложности характера обострились. Все-таки колледж он окончил блестяще и его приняли в медицинский институт, но учился он без интереса, отметки были посредственными. И вот скоро он должен заканчивать, а все недоволен. Каждый раз, когда он ненадолго приезжал из Сиракуз домой, Лиля с Алешей сначала радовались встрече с ним, но скоро начинали страдать от его постоянного ворчания: ему не нравился университет, он критиковал преподавателей, а главное — был недоволен выбором профессии, не хотел становиться врачом. Лиля говорила Алеше:
— Его характер — мое самое большое разочарование. Все годы его учебы я так боялась, что негативный настрой приведет его к провалу. Теперь боюсь, что он станет тем, что американцы называют looser, неудачником. Все-таки он не боец, у него низкие запросы.
Подходило время выбирать резидентуру для тренинга по специальности. Лиля беспокоилась — что придет Лешке на ум?
— Приезжай посоветоваться насчет будущего, — предложила она по телефону.
Он приехал неохотно, мать не обнял, даже не улыбнулся, недовольно спросил:
— Ну, что ты хотела мне посоветовать?
— Вот к чему у тебя больше склонности?
— По правде говоря, ни к чему… Хочу такую работу, чтобы поменьше работать.
Именно это Лиля и боялась услышать.
— Врачу не приходится работать «поменьше», у него всегда много работы. Врачу нужно горение изнутри.
— Какое еще горение?.. Нужно хорошо зарабатывать, вот и все.
— Знаешь, вся жизнь людей состоит из постоянных компромиссов, людям приходится вынужденно приспосабливаться к очень многому. Только в двух вопросах нельзя идти на компромисс — в выборе специальности и в выборе спутника жизни. Если уступить в этом, жизнь накажет тебя.
Он недовольно хмыкнул что-то и уехал, так и не приняв решения. А через несколько дней он позвонил:
— Слушай, мне тут отказали в программе резидентуры по реабилитационной медицине. Я решил устроиться на работу в какую-нибудь медицинскую фирму, а там посмотрим.
У Лили затряслись губы и руки, она чуть не выронила трубку: рушились надежды на будущее сына.
Когда пришел Алеша, Лиля со слезами кинулась к нему:
— Не знаю, как и сказать… Он ушел из медицины.
— Что это значит?
— Позвонил и сообщил, что его не приняли в резидентуру и он хочет устраиваться на работу.
— Так… Значит, пропали наши надежды и деньги?..
— Знаешь, думаю, помочь ему устроить свою жизнь сможет только хорошая жена. Все будет зависеть от того, на ком он женится. О, господи!..
— Но как с таким характером можно найти хорошую женщину?
— Вот это меня и тревожит больше всего.
* * *Однажды в книжном магазине Ваrnes&Noble Лешка увидел высокую миловидную блондинку, продавщицу. Она приглянулась ему, и он долго выбирал книги, тянул время, чтобы подольше пообщаться с ней. Она видела его интерес к себе и мило улыбалась.
— Как вас зовут?
Ее звали Барбара.
— Барбара… — протянул он. — Какое красивое имя…
— Спасибо. А вас как зовут?
— Алексей, а сокращенно — Лешка.
Она рассмеялась:
— Льешка? Я никогда не слышала такого имени. Откуда вы?
— А вы догадайтесь.
Она размышляла:
— Это не французское имя и не немецкое. Может, вы из Скандинавии?
— Нет, но недалеко оттуда — я из России.
— В самом деле? Как интересно! Я ничего не знаю о России.
— Если хотите, я расскажу вам.
Она молчала, а он настаивал:
— Хотите, прямо сегодня? Я заеду за вами, и пойдем куда-нибудь поужинать.
Ему хотелось пустить ей пыль в глаза, и он повез ее в дорогой ресторан. Барбара была голодна, ела и пила с удовольствием. А он почти не ел, любовался ею и все говорил, говорил. После еды она закурила. Он не курил, но ему казалось, что все ее движения — как она держала сигарету, как подносила ее ко рту — изящны и красивы.
— А чем вы занимаетесь? — спросила она.
— Вообще-то я доктор.
