KnigaRead.com/

Хескет Пирсон - Бернард Шоу

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Хескет Пирсон, "Бернард Шоу" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Мы с Вами, если угодно — помещики, хоть и не у дел. А Сталин был с нами любезен.

Извините мне всю эту политику. А куда от нее денешься? Лучше уж я приправлю ее для Вас надеждой и утешением. Это поможет Вам выдержать поток убийственного ханжества и глупости, который нас затопляет.

Итак, пролетарии всех стран, соединяйтесь! К чертям собачьим папу Римского[186]! И пусть цена на виски навсегда останется тринадцать шиллингов девять пенсов за бутылку[187].

Берегите себя, милая Нэнси! Мы Вас любим».

Вышеупомянутую статью в «Нью Стэйтсмен» он предусмотрительно назвал «Инакоздравомыслящий о войне». В статье содержалось еще одно восхваление Сталина и описание той неразберихи, что воцарилась в британских правительственных кругах после первых известий о войне. Если бы не Версальский договор, утверждал Шоу, Гитлер «до сих пор ходил бы в худож-никах-самоучках и никто не придавал бы его политической программе ровно никакого значения. Своей славой он обязан нам, и только нам. Так что хватит поносить собственное творение…». В заключение Шоу упомянул «первобытный инстинкт, лежащий в основе всего этого вероломства, — инстинкт, в котором мы не хотим себе признаться: жажда драки».

Что ж, он был прав. «Жажда драки» взяла верх, и в ноябре завладела самим Шоу: «В этой войне не осталось больше (и больше не появится) иной цели, кроме победы… Перспектива у нас не из приятных: либо мы проиграем — и победители нас обескровят; либо победим — ценой того, что обескровим себя сами… Когда война окончится, нам предстоит вернуть все на прежние места — как если бы никакой войны и не было. Был бы я игроком, поставил бы на тех, кто сохраняет нейтралитет: Россия и Соединенные Штаты идут ноздря к ноздре. Вот — истинные победители!.. Признаться, мы крепко завязли. Жаль только, что нельзя воспользоваться советом Генри Филдинга: если уж драться, то на кулаках. А то все прячемся по углам — просто стыд. И залп фугасным снарядом кто возьмется назвать честным нокаутом?..»

В июне 1941 года Гитлер напал на Россию. Самые прозорливые наблюдатели пророчили русским мгновенное поражение, а самые оптимистические из этих наблюдателей выкраивали России полтора месяца до безоговорочной капитуляции. В нескольких газетах промелькнула — без особых последствий — мысль о том, что России нужно бы продержаться три месяца: тогда мы успеем сделать все необходимые приготовления и как следует всыплем Германии. Джи-Би-Эс был единственным англичанином, кто, ни минуты не колеблясь, заявил о своей убежденности в победе русских. «Последние известия так хороши, что в них трудно поверить, — писал Шоу 23 июня 1941 года в «Ньюз Кроникл». — Ничего лучше мы не могли себе и пожелать. Еще вчера мы разделяли с Соединенными Штатами неслыханную задачу — раздавить Гитлера, а Россия только поглядывала на нас со стороны да улыбалась в усы. Сегодня благодаря неописуемому идиотизму Гитлера мы сами можем сесть в сторонку и с улыбкой взглянуть на происходящее. Нам нечего больше делать: Сталин раздавит Гитлера. Спета его песенка. У Германии не осталось теперь решительно никаких шансов».

Ну, а пока Шоу и весь мир заодно с ним яростно боролись за то, что им и полагалось оборонять, я воевал с его биографией. Сразу же после появления в «Таймс» первого письма Шоу я отправил ему свое письмо. В нем была просьба назвать самую любимую из написанных им пьес.

В ответ Шоу прислал открытку:

«…Что касается любимых пьес, так у меня их нет. Я не учитель, ставящий отметки за контрольные работы. Зачем же Вы меня оскорбляете?»

Я не стал долго возиться с ответом, а просто напомнил, что Бетховен поведал человечеству, какие из своих работ он называет лучшими и любимыми. Что же капризничает Шоу? Ведь ему был задан точно такой же вопрос.

На это Шоу ответил так:

«4 сентября 1939 года, Эссекс, Фринтон, гостиница «Эспланада».

Дорогой X. П.!

Неужели я Вас обидел? Тогда без всякого умысла. Мне просто хотелось объяснить Вам, что в Вашу задачу не входит подбирать метрики моим духовным чадам. Вы сочиняете биографию!

Когда под конец жизни Бетховена к нему пожаловал старый полковник-англичанин и заказал сочинение «чего-нибудь вроде септета» (незрелая работа композитора), Бетховен прогнал гостя с проклятьями. Если бы полковника угораздило попросить композитора назвать свое любимое сочинение, результат был бы тот же[188]. «Любимая» здесь неподходящее слово. «Первая пьеса Фанни» и «Назад, к Мафусаилу» появились на свет — и все тут. «Фанни» это халтура, «Мафусаил» — значительная работа, никакого коммерческого интереса не представляющая. Я это знаю. Вы это тоже знаете. Но гордых эмоций это у меня не вызывает.

У Диккенса такие эмоции вызывал «Дэвид Копперфилд», вобравший немало автобиографических мотивов. Но он отлично понимал, что «Большие ожидания» — книга получше, а «Крошка Доррит» — поважнее.

У меня больший интерес вызывают пьесы, написанные просто так, на свободе (например, «Дом, где разбиваются сердца»), а не халтура, скроенная прямо для премьеры (как «Поживем — увидим!»). Однако сантиментов я по этому поводу не развожу…»

Следующее письмо Шоу ко мне, от 13 сентября, начиналось выдержкой из моего ответа на письмо от 4 сентября: «Какому из Ваших сочинений досталась Ваша самая пылкая и самая сокровенная духовная страсть, где Вы выразили себя до конца? — вот что мне хотелось выведать. Но Вам, как будто, не хочется откровенничать — и я больше не настаиваю на своих вопросах».

Дорогой Хескет Пирсон!

Даю Вам слово, к моей работе все это не имеет никакого отношения. Я делаю свое дело, как кузнец кует подковы. Вот я пишу одну из частей «Мафусаила», выкладываю все аргументы, исчерпываю их и оказываюсь перед финальным решением, зачастую заведомо смешным в своей простоте. Ну, я и выношу это решение. Я, конечно, страстно желаю найти верное решение. Его поиски доставляют мне наслаждение, а итог приносит истинное удовлетворение. Все это убеждает меня, что в интеллекте столько же страсти, сколько и в сексе; сия страсть менее интенсивна, но более постоянна — ее хватает на целую жизнь. Эволюция может развить ее до необычайности. Жизнь станет счастливее, если жизненные силы не будут уходить зря на половую активность. Последняя утратит свою тираническую власть, и функции продолжения рода не будут более осуществляться в столь непривлекательной форме.

«Последнее слово» Лилит в финале «Мафусаила» возникло из чистой потребности в аргументации. Лилит нет и не было — это не персонаж, не характер, никто. Поверьте мне, для Шекспира было обычным делом написать и «Тучами увенчанные горы», и «Я верю в нечет…», и «Бесстыдно пестик часовой уперся в знак полдневный»[189]. И то, и другое, и третье — для него равнозначно.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*