Николай Молчанов - Генерал де Голль
Что касается де Голля, то он ни в какой степени не мог, подобно им, наплевать на Францию. Увы, перед тем как де Голль пришел к власти, на Францию плевали другие, и она была, по его мнению, просто американским сателлитом. Решимость положить этому конец явилась смыслом внешней политики де Голля. Конечно, высокомерное презрение к слабохарактерным партнерам (высказываемое, разумеется, в узком кругу) вряд ли могло помочь его замыслам. Де Голль пускает в ход целый арсенал разнообразных дипломатических приемов — от лести до шантажа, от убеждения до угроз. Тонкий расчет, симуляция, выдержка, хладнокровие и, конечно, молчание, внезапно сменявшееся страстными патетическими заявлениями, — все это далеко не полный перечень практических приемов голлистской дипломатии. Генерал был мастером психологической игры. Но главное, что всегда скрывалось за внешне эмоциональными, облаченными в великолепную риторику внешнеполитическими декларациями де Голля, состояло в его глубочайшем политическом реализме. Это был макиавеллизм высшего класса. В политике неуместна сентиментальность, здесь совершенно необходим трезвый цинизм — этому он откровенно учил своих сотрудников. Генерал любил повторять слова Ницше о том, что государства— это «хладнокровные чудовища». Однажды на заседании правительства Кув де Мюрвиль заговорил о «государствах, дружественных Франции…» Де Голль немедленно прервал его: «Господин министр иностранных дел, государство, достойное этого имени, не имеет друзей!»
На первый взгляд эта фраза кажется по меньшей мере парадоксом. Но смысл становится понятным при ее сопоставлении с высказываниями де Голля времен войны: «Наши союзники являются также нашими противниками»; «Война — против наших врагов. Мир — против наших друзей»; «Союзники — это иностранцы. Завтра они могут стать врагами». Так де Голль доводил до конца важнейший для него принцип национальной независимости.
Взяв власть в свои руки, генерал де Голль начал борьбу за возрождение независимости Франции путем посте-пенного движения к… предоставлению независимости Алжиру. Пока продолжалась война, внешняя политика де Голля неизбежно оставалась скованной ее прямыми и косвенными последствиями. Поэтому решение алжирской проблемы служило в первые годы Пятой республики, по существу, главным выражением его внешней политики. Только после Эвианских соглашений эта политика получает полный размах. Но все же и до 1962 года голлистская дипломатия во всех вопросах оказалась значительно активнее дипломатии Четвертой республики. Особенно важно, что намечались изменения ее некоторых важнейших принципов, хотя пока шли лишь поиски, зондирование, проверка методов, маневрирование, словом, становление внешней политики де Голля. В ней все яснее обнаруживаются те же самые особенности, что и в его политике в 1940–1946 годах. Собственно, в 1958 году он начал с того, к чему тщетно стремился во время войны, то есть с попытки попасть в закрытый «клуб великих».
24 сентября 1958 года де Голль направил президенту США Эйзенхауэру и британскому премьер-министру Мак-миллану секретный меморандум, в котором требовал, чтобы в Атлантическом союзе была создана система трехсторонних консультаций Франции, США и Великобритании для совместной разработки и принятия важнейших решений. Как раз незадолго до этого англосаксонские державы предприняли весьма рискованные действия на Ближнем Востоке и в Тайваньском проливе. Как обычно, с Францией не посоветовались. Генерал де Голль пишет в «Мемуарах надежды»: «Как я и ожидал, оба адресата, получившие мой меморандум, ответили уклончиво. Следовательно, у нас были все основания действовать».
В марте 1959 года генерал де Голль приказал вывести из-под командования Атлантического союза французский средиземноморский флот. Затем он запрещает американским войскам держать во Франции атомные бомбы и строить на французской территории установки для запуска ракет. Под французское командование вскоре возвращаются соединения противовоздушной обороны и устанавливается система контроля за полетами военных самолетов над территорией Франции. Вопреки прежним соглашениям де Голль отказывается передавать под командование НАТО французские соединения, возвращавшиеся из Северной Африки. Словом, происходило неуклонное сокращение участия Франции в НАТО. А ведь др прихода де Голля к власти все правительства Четвертой республики считали Атлантический союз абсолютной ценностью, основой всей внешней политики. Любые требования американцев, возглавлявших военный блок, выполнялись беспрекословно.
Нетрудно представить себе, о чем шла речь на переговорах де Голля с президентом Эйзенхауэром, прибывшим в Париж в начале сентября 1959 года. Два генерала, бывшие товарищи по оружию, не нашли общего языка, хотя вообще-то Эйзенхауэра встречали в Париже очень приветливо. Генерал де Голль говорил одному американцу: «Я испытываю горячие чувства дружбы к генералу Эйзенхауэру. Это благородный человек». Но затем де Голль вздохнул и добавил: «Люди могут иметь друзей. Но государственные деятели — никогда».
Вскоре после отъезда Эйзенхауэра, 16 сентября 1959 года, президент де Голль посетил Высшую военную школу. Там перед слушателями и преподавателями он изложил новую политику в области обороны страны. «Необходимо, — сказал де Голль, — чтобы оборона Франции была французской. Если такой нации, как наша, придется вести войну, это должна быть ее война; французские усилия должны быть ее собственными усилиями. Нашу оборону, безусловно, можно в случае необходимости координировать с обороной какой-нибудь другой страны, но мы должны осуществлять эту оборону в наших собственных интересах и по своему собственному усмотрению».
Речь де Голля по его распоряжению публикуется в информационном журнале военного министерства. И вот на заседание правительства в Елисейский дворец с этим журналом в руках является министр финансов Антуан Пинэ. Бывший вишист давно стал ярым поборником НАТО. Он убежден, что Франция погибнет без американского покровительства. Пинэ достает журнал и зачитывает на заседании речь де Голля. Затем он обращается к нему: «Господин президент! Если я вас правильно понял, вы осудили сам принцип НАТО… Наши союзники возмущены вашей речью… У нас нет средств для самостоятельной обороны».
Генерал, который председательствует на заседании, презрительно бросает: «Господин министр финансов интересуется проблемами внешней политики?» И он напоминает о своем прошлогоднем меморандуме, о мерах по восстановлению независимости французской национальной обороны. Де Голль подтверждает свою решимость продолжать такой курс. Пинэ пытается спорить, но де Голль не находит нужным отвечать по существу. Он встает и сухо произносит: «Спасибо, господин Пинэ. Господа, объявляю заседание закрытым». Генерал выходит, не пожав никому руки. Затем происходят объяснения. Де Голль говорит своему министру: «Я упрекаю вас не за то, что вы высказали свои мысли, а за то, что вы сделали это на Совете министров». Пинэ заявляет, что в этом он видит свой долг. Де Голль напоминает, что безответственность времен Четвертой республики ушла в прошлое: «Я один определяю политику и один несу за это ответственность. Только мне принадлежит право принимать решения». В конечном итоге в январе 1960 года Пинэ получает отставку. Резко обнаруживается оппозиция основных буржуазных партий новой внешней политике Франции. «Независимые», МРП, радикалы, социалисты— все они не в состоянии представить себе никакой другой политики, кроме безропотного подчинения Вашингтону. Пока де Голль в какой-то мере вынужден считаться с этим. Ведь он еще нуждается в поддержке, чтобы решить алжирскую проблему.
