Николай Молчанов - Генерал де Голль
Де Голль в изображении одного из карикатуристов
Что касается рабочего класса, то он, после небольшой паузы в начале существования Пятой республики, активно вступает в борьбу против реакционной социальной политики нового режима. Летом 1959 года забастовочное движение возрастает во всех отраслях промышленности. В ответ правительство устами Мишеля Дебрэ провозглашает лозунг: «Власть не отступает», и занимает самую непримиримую позицию. Оно издает декрет о «реквизиции», то есть о принудительном возвращении бастующих на работу. Но профсоюзы прибегают к новым разнообразным формам борьбы. В 1961 году забастовочное движение увеличивается по сравнению с 1959 годом в три раза. Особенно оно усиливается в 1963 году. Всеобщая забастовка шахтеров вызвала еще небывалое по остроте испытание сил между рабочим классом и авторитарным режимом. Де Голль лично подписал декрет о «реквизиции». Шахтеры отказались подчиниться. Рабочие других отраслей промышленности забастовали в знак солидарности. Правительство отступает и идет на переговоры с профсоюзами. Весенний социальный конфликт 1963 года не случайно оказался моментом наибольшего падения авторитета де Голля. В первый раз он прямо и непосредственно ввязался в классовую схватку и потерпел поражение. И в дальнейшем ему не раз придется отступать перед натиском рабочего класса. Именно в этой области де Голль сталкивается с наибольшими трудностями и терпит явные неудачи. В социальных делах этот реалист обнаруживает максимальную степень непонимания реальности. Классовая борьба представлялась ему явлением крайне опасным, но необъяснимым. Он говорил, что «концепция» классовой борьбы «противоречит тому, что особенно глубоко в его сознании», то есть принципу единства нации. Он не мог понять объективно неизбежного характера классовых конфликтов в буржуазном обществе. Поскольку именно рабочие были вынуждены, защищая свои права, выступать активной, нападающей стороной в социальных столкновениях, они в его глазах, естественно, оказывались виновниками нарушения единства нации и ее ослабления. И он закономерно всегда оказывался вопреки своим претензиям на роль беспристрастного арбитра на стороне буржуазии, ибо ведь она-то была за «порядок». Ему приходится непрерывно вмешиваться в экономическую и социальную политику, ибо ее результаты ставили под вопрос все начинания во внутренней и внешней политике. В 1963 году рост цен и инфляция вновь угрожают подорвать внешнеполитические позиции страны.
13 августа 1963 года в разгар отпускного сезона де Голль созывает заседание Совета министров. Он стучит кулаком по столу: «Правительство ничего не делает, чтобы помешать росту цен. Мы в разгаре инфляции. Великая страна не может существовать без стабильной валюты. Или мы спасем франк, или нас всех выкинут. Я даю вам пятнадцать дней для принятия решительных мер». В сентябре появился план так называемой «стабилизации»: правительство обещало не допускать роста цен, а профсоюзы должны были отказаться от требований повышения зарплаты. Таким образом рассчитывали задержать инфляцию. В интервью журналу «Пари-Матч» премьер-министр Помпиду, выражая точку зрения генерала, говорил в связи с этим планом: «Я лично не придерживаюсь того мнения, что главная задача нашего режима и всей деятельности, направляемой генералом де Голлем, заключается в том, чтобы принести всем французам материальное благоденствие. На мой взгляд, главная задача состоит в том, чтобы вернуть им достоинство». И он откровенно сказал далее, что каждый француз должен согласиться «на известное ограничение прогресса в своем личном благосостоянии». В результате план «стабилизации» привел к блокированию зарплаты, к новому ухудшению положения трудящихся. И когда в декабре 1965 года прошли президентские выборы, все комментаторы, объясняя ослабление позиций президента, в один голос заявляли, что «самое большое поражение в избирательной кампании потерпел план стабилизации».
После президентских выборов экономическая и социальная политика де Голля направляется уже другим, несравненно более широким и важным государственным планом, охватывающим всю экономику. Собственно, сразу после войны Франция превратилась в капиталистическую страну с самым высоким уровнем планирования. До прихода к власти де Голля действовали уже три «плана модернизации и оснащения». Но они имели сравнительно ограниченный характер и представляли собой скорее программу ориентации, чем настоящий план. При де Голле положение меняется, и план, именуемый теперь «планом экономического и социального развития», становится основой всей экономической политики государства. Теперь его рассматривает и утверждает парламент. Четвертый план (1962–1965) генерал де Голль называл своим «пламенным долгом». И это действительно был план экономического развития, хотя в сущности его использовали для согласования политики государства и крупных монополий с целью усиления концентрации. Пятый план (1965–1970) шел еще дальше и обеспечивал абсолютное господство монополий в экономике, укрепление их позиций в борьбе с иностранной конкуренцией. Генеральный комиссар планирования Массэ говорил: «Конкурентоспособность — это первая цель, ибо она является ключом ко всему остальному. Пятый план будет планом усилий». Генерал де Голль, расхваливая в январе 1966 года этот план, говорил, что он «отвечает социальной справедливости, поскольку делает упор на политику доходов». На деле это свелось к тому, что доходы предпринимателей бесконтрольно и бурно росли, а «доходы» бедняков оказались под жестким контролем. Речь шла о сокращении потребления, блокировании зарплаты, о намеренном увеличении безработицы. Впрочем, сам де Голль в заключение дал понять, что социальная политика серьезно не изменится: «Природа не делает скачков, и молодое дерево растет без рывков. Так же происходит с новой Францией».
В душе генерал де Голль, вероятно, хотел бы сделать капитализм более справедливым и рациональным. Ведь по происхождению и воспитанию он был связан с буржуазией севера, издавна склонной к идеям социальных реформ с целью ослабления классовой борьбы. Но когда дело доходило до практических мер по улучшению положения трудящихся, де Голль вставал перед вопросом: за счет чего это сделать? Он не допускал и мысли о сокращении, например, огромных ассигнований на осуществление программы атомного перевооружения и создания так называемой «ударной силы». Ведь политика величия превыше всего. Не могло быть речи, конечно, также и о том, чтобы коснуться прибылей крупной буржуазии. Жан Лакутюр пишет в своей биографии де Голля: «Если в излюбленных областях — стратегии, дипломатии, истории генерал столь склонен к действиям-вспышкам, воспламеняющим все, то в экономике он стремится избежать резких ударов, прикрыть все вуалью. Перед иностранцами он ведет себя как Ришелье, перед группами капиталистических интересов — как Мазарини».
