Николай Молчанов - Генерал де Голль
Джон Кеннеди не скрывал, таким образом, своих разногласий с де Голлем и косвенно признавал неудачу переговоров с ним. Но одновременно он высказывал весьма лестные слова в адрес генерала. Быть может, он рассчитывал сделать его более покладистым? Вряд ли. Кеннеди был слишком умным человеком, чтобы не понимать тщетность подобных уловок по отношению к де Голлю. Видимо, он действительно проникся к нему искренним уважением. В 1963 году, за 15 дней до своей гибели, Кеннеди в беседе с французским послом сказал: «Если бы я был президентом Французской республики, я поступал бы так же, как генерал де Голль!»
Что касается де Голля, то вначале он был очень предубежден против молодого американского президента и насмешливо называл его «завитым мальчиком». Вероятно, это шло еще с времен войны, когда де Голль не взлюбил отца Джона Кеннеди, занимавшего пост посла США в Лондоне. Де Голль говорил, что сын миллионера может быть только избалованным мальчишкой. Но уже после встречи летом 1961 года и особенно впоследствии он выражал совсем иное мнение и высоко оценивал Кеннеди. Как-то генерал сказал о его преемнике Джонсоне: «История еще сводится для него к кулуарным комбинациям. Кеннеди был человеком другого полета. Американская политика, видимо, скатится до уровня политиканства».
Базу для укрепления независимости Франции де Голль ищет в Западной Европе. Наследство, оставленное здесь Четвертой республикой, устраивало его еще меньше, чем жалкое положение Франции в НАТО. Французская внешняя политика ориентировалась раньше главным образом на различные формы «европейского объединения» шести стран: «общий рынок», Евратом, Объединение угля и стали. В свое время их предполагалось дополнить «европейской армией», против которой де Голль не без успеха боролся. Уже существовавшие организации содержали в себе наднациональные элементы, угрожавшие независимости Франции. Вынашивались планы политического сообщества, которое заменило бы самостоятельные национальные государства.
В этих условиях де Голль начинает бороться за превращение «европейских» организаций в нечто прямо противоположное: из опасного орудия лишения Франции ее независимости он мечтает сделать их основой укрепления ее могущества и влияния путем создания политического блока независимых стран под французским руководством. Правда, ни одна из стран «шестерки» не проявляла никакой склонности поддерживать голлистский план «независимой европейской Европы». И все же де Голль решил попытаться превратить в своего союзника страну, которая, казалось, наименее всего подходила для этого, — Западную Германию. Он учитывал, что, хотя ФРГ в два раза экономически сильнее Франции, она остро нуждается в ее политической поддержке. Престарелый канцлер Аденауэр мучился кошмарами возможной ликвидации международной напряженности в результате соглашения западных держав с СССР. Советский Союз активно действовал в этом направлении, встречая растущую поддержку общественности западных стран. Даже отдаленная возможность заключения германского мирного договора, урегулирования проблемы Западного Берлина тревожила Аденауэра. Такое положение и натолкнуло де Голля на мысль сделать его союзником в борьбе за укрепление позиций Франции. Это была, пожалуй, наиболее странная и двусмысленная затея голлистской дипломатии.
14 сентября 1958 года в Коломбэ к де Голлю приехал канцлер Аденауэр. Три часа продолжалась беседа. Согласовали совместное заявление, в котором торжественно провозгласили окончание старинной вражды двух стран. Сотрудничество Франции и ФРГ, говорилось в заявлении, «является основой любого конструктивного дела в Европе». Встреча в Коломбэ произвела сенсацию. Ведь приход де Голля к власти вызвал в Западной Германии тревогу. Там помнили его намерения расчленить Германию после окончания войны, его борьбу против «европейской армии» и вообще его националистические убеждения. И вот опасный враг немцев оказался неожиданно другом! Выбор места придавал встрече какой-то интимный характер. Отсюда и пошла легенда о личной дружбе, об особом духовном родстве двух деятелей, о чувствах взаимного восхищения и т. п. Дело обстояло гораздо проще: де Голль и Аденауэр заключили негласную сделку: генерал обещал не допускать невыгодных для реваншистов ФРГ соглашений с СССР по германскому вопросу, Аденауэр взялся помогать де Голлю в борьбе за руководство Западной Европой.
Прошло два месяца, и де Голль уже поехал на Рейн с ответным визитом. Ему срочно потребовалась поддержка Аденауэра, чтобы провалить английский план «зоны свободной торговли», в которую собирались включить и шесть стран «общего рынка». Это ставило под угрозу идею превращения «шестерки» в политический блок под французским руководством. Аденауэр согласился выступить против Англии, а де Голль обещал поддержать его в берлинском вопросе. Прошло еще три месяца, и 4 марта 1959 года последовала новая встреча, на этот раз во Франции, в Марли-ле-Руа. Аденауэр просил у де Голля поддержки в переговорах о советском предложении заключить германский мирный договор. Де Голль обещал помочь канцлеру и 25 марта на пресс-конференции решительно поддержал его тезисы. Но на этой же пресс-конференции он сделал сенсационное заявление, прозвучавшее в Бонне как гром с ясного неба. Единственный из руководителей западных держав, он совершенно ясно и четко высказался за неизменность всех границ Германии. Тем самым он отклонил главное требование реваншистской программы Аденауэра. «Неожиданное» для него поведение де Голля было вполне логичным. Генерал хотел показать своему западногерманскому «другу», насколько тот от него зависит. Кроме того, ему вовсе не улыбалась роль простого рупора Аденауэра. Он не хотел рисковать своим авторитетом и становиться в ряды самых ограниченных поборников «холодной войны». К тому же он никогда не забывал о Советском Союзе, и его политика уже тогда имела дальний прицел в восточном направлении.
Как ни возмущались в Бонне «вероломством» де Голля, приходилось скрепя сердце молчать. Летом 1959 года в Женеве собралось совещание министров иностранных дел четырех держав с участием СССР для обсуждения германского вопроса. Все свои надежды Аденауэр возлагал на французского представителя. И он не подвел: никаких решений принято не было. А в мае 1960 года генерал де Голль по существу поддержал политику «холодной войны» в истории срыва совещания на высшем уровне. Теперь де Голль решил, что наступил подходящий момент для реализации заветных планов создания на основе «малой Европы» независимого от США политического блока под эгидой Франции. В июле 1960 года Аденауэр и де Голль встречаются в Рамбуйе. Французский президент без обиняков изложил свой план политического объединения «Европы шести» в форме коалиции государств без всяких элементов наднациональности. Представители правительств будут регулярно собираться и решать совместно вопросы политики, экономики и обороны. План де Голля решительно противоречил всем замыслам поборников «европейского объединения», мечтавших об упразднении национальных государств и создании «сверхгосударства» в виде федерации. Напротив, де Голль говорил о конфедерации из независимых государств. Аденауэр пришел в ужас и умолял де Голля хотя бы не оглашать свои замыслы. Но именно так и поступил генерал, изложив на пресс-конференции 5 сентября свой план. Последовала единодушно отрицательная реакция остальных участников «шестерки». Что касается Аденауэра, то он смог лишь помочь созвать совещание глав правительств шести стран.
