Евгений Белоусов - Повесть военных лет
На ферме постоянно делали свой домашний сыр. Для этого прокисшее молоко наливают в мешок из редкой ткани и помещают в специальный цилиндр на ножках, с множеством отверстий. Через пару недель сыр готов. Готовили вкусное вяленое мясо — «джамбул». Из говядины нарезают нетолстые ленты, обильно посыпают специями, солью, затем скручивают рулоном, туго обвязывают шпагатом и вялят на воздухе. Обычно оно находится на чердаке несколько месяцев. Много выращивали в огороде табака. Может потому, что была война? А может это дешевле, чем в магазине? Табак очень хороший, ароматный. Крутят из него сигары. Учили и меня как крутить сигары. Но большинство курят сигареты. Для этого режут табак небольшой машиной, а затем закручивают сигарету миниатюрной карманной машинкой. Папиросную бумагу для сигарет продают в любой лавке, бумага эта имеет полоску с клеем. Изготовленные домашним способом сигареты практически не отличаются от фабричных, как по качеству, так и по внешнему виду.
Были большие проблемы с бензином для автомашин. Поль покупал бензин у американских солдат. Канистру бензина — за литр самогона. Между прочим, встречал я там и легковые машины «на дровах», то есть, с газогенераторным прицепом. У нас, в СССР я видел грузовые автомашины с газогенераторным двигателем по обе стороны кабины. А перед самой войной, в 1941 году плавал с отцом на катере с газогенератором и тракторным двигателем.
Немного о праздниках. В деревне, где была ферма Поля, новый 1945 год не праздновали. Не помню что-то я, чтобы отмечали рождество. Но в церковь ходят почти все французы, причём, нарядно одеваются. Ходят, наверное, не столько для молитвы, сколько для общения друг с другом. Самый большой праздник, как рассказывал Поль, это 14 июля, «День взятия Бастилии». На нем не пришлось присутствовать, я уже был в пути на родину.
Об окончании войны узнали 7 мая по приёмнику, который стоял на кухне. Передали: «Германия подписала акт капитуляции во французском городе Реймсе».
Началось празднование. 8 мая утром за мной пришёл соседский парень, примерно моего возраста. Мы с ним часто общались. Он сказал, что надо помочь звонить в церковный колокол в честь окончания войны. Звонить полагается весь день, поэтому надо подменять звонарей. Большой церковный колокол закреплён в центре квадратной рамы из брёвен. За верёвку раскачивают раму с жёстко закреплённым на ней колоколом, пока язык колокола не ударит в бок колокола. Работа довольно тяжёлая. После двух часов работы, вместе с напарником, на колокольне, я, на обеих руках, набил верёвкой водяные мозоли.
Праздновали день окончания войны всем селом, за деревней. Заметьте, для французов это был день окончания войны, а для нас — День Победы. Невольно я усматриваю в этом некоторый смысл. Мало того. Союзники: Великобритания, Соединённые Штаты и Франция подписали акт капитуляции Германии 7 мая, бездумно, точнее, предательски, подло игнорируя роль Советского Союза, сыгравшего решающую роль в разгроме фашизма. Собственно, СССР обеспечил свободу Франции. Но французы забыли об этом 8 мая, в день окончания войны для них. Только по требованию Советского Правительства, акт капитуляции Германии был подписан всеми четырьмя союзниками 8 мая. Поэтому наш День Победы 9 мая.
За деревней сбили несколько рядов длинных столов из досок, установили скамейки на столбиках. Я, на маленьком тракторе с прицепом, возил доски, столбы, продукты, бочки с вином, молодые саженцы, которые посадили здесь недалеко от столов, в память окончания войны. Так что, где-то растёт моё деревцо, посаженное в день окончания войны. После всех приготовлений, во второй половине дня, всей деревней сели за столы. Было много вина, был и самогон. Так что, я, в этот день, хорошо нагрузился.
Вскоре мне пришло письмо. Я ни от кого не ждал писем и был удивлён. Домой, в Благовещенск я не писал. Боялся, что после моего письма отца могут уволить с работы или даже арестовать. Но письмо пришло из города Лангр, от одного из наших парней, Александра Шепотанова — он был из нашей пятёрки, когда мы прыгали из вагона при побеге. Он писал, что живёт в пригороде города Лангр, у молодой вдовы. Работает у американцев и приглашает меня приехать к нему в гости, на выходной. Я поговорил с Полем, он согласился на мою поездку.
Поль дал мне велосипед и очень подробную карту дорог, объяснил, какой дорогой мне лучше ехать на велосипеде. Ехать было не далеко. В субботу утром я выехал, в обед был у Александра. Доехал хорошо. На дороге масса указателей. Все указатели и наименования населённых пунктов сделаны чёрным на белых эмалированных досках. Дороги у них в отличном состоянии, обслуживаются надсмотрщиками. У каждого надсмотрщика свой участок дороги, за которым он следит, делает мелкий ремонт, заливает трещины гудроном, косит и убирает траву с обочин. В поездке меня поразило то, что, на многие километры вдоль дороги, штабелями и в ящиках, лежали горы снарядов и мин, никем не охраняемые и совсем не огороженные. Это были боеприпасы американской армии.
Александр жил в пригороде города Лангр. Местечко называлось «Бизон». Его подруга, я не помню, как её звали, оказалась миловидной француженкой лет 20. Муж её погиб во время войны. Она же жила в собственном доме из 4–5 комнат, с большим приусадебным участком. Выращивала овощи и фрукты, которые продавала в городе. На огороде работал нанятый работник, Саша звал этого работника «мсье Треке». Сам Саша работал в городе Лангр, на небольшом американском заводе. Завод был военным, там ремонтировали автомобильные двигатели. Саша работал кочегаром в отопительной котельной, прогревающей американские казармы. А так как температура на улице была за +20 градусов, то котельная практически не работала. Но Саша регулярно ходил на работу и каждую неделю получал зарплату. Устроился он на работу через поляка американского происхождения, который, в офицерском звании, служил на этом заводе. Александр уже подал прошение в мэрию города для получения вида на жительство во Франции.
После ужина мы с ним, оставшись за столом, проговорили всю ночь. С вечера с нами сидела его новая «супруга», но она совсем не понимала по-русски, хотя Саша и учил её русскому языку. Ей стало скучно, и она ушла спать. А мы всё говорили и говорили, так мы соскучились по русской речи.
Саша предлагал пожить некоторое время у них и, через этого знакомого поляка, устроиться на работу на завод. Его «половина» не возражала. Я согласился. Саша сказал, что надо поставить поляку коньяк. На другой день Саша пригласил поляка на обед. Выпили, посидели, поговорили. В разговоре офицер обещал содействовать в устройстве меня на работу. Остаток воскресенья мы с Сашей провели в разговорах и воспоминаниях. Я обещал Саше, что через неделю буду у него. В понедельник утром позавтракали, я попрощался с хозяйкой, Саша, по пути на свой завод, проводил меня, и я уехал.
