Мария Покрышкина - Жизнь, отданная небу
Саша похоронен на холме Славы во Львове, а Витя - в польском городе Тарнобжеге.
В Новосибирске
И снова, в который уже раз, нам предстояла разлука. Теперь надолго. Я ждала ребенка, а фронт, конечно же, не самое лучшее место для женщины, готовящейся стать матерью. Тут все могло случиться: и под бомбежку можно было угодить, и под обстрел с воздуха. Саша очень беспокоился за меня и будущего ребенка.
9-й гвардейской предстояло перебазироваться ближе к линии фронта, на львовско-сандомирский плацдарм. А мне надо было отправиться в противоположном направлении - в далекий и незнакомый Новосибирск, к родственникам мужа.
Какая женщина в ожидании ребенка, да еще первенца, уехала бы с легким сердцем от мужа? Да и ему очень не хотелось расставаться. Но я понимала: так будет лучше и для Саши, и для будущего малыша.
Сейчас только люди старшего поколения смогут себе представить мой многодневный "вояж" через разоренную войной страну. Длительные остановки перед закрытыми семафорами, бегание с чайником за кипятком на станциях, пересадки, переполненные вагоны и т. д. Но в конце концов до Новосибирска я добралась благополучно. О приезде свекровь и золовка были предупреждены. Однако случилось так, что мы разминулись на вокзале с пришедшей меня встречать Сашиной сестрой, которую тоже звали Марией.
В чем дело? Может быть, они умышленно не пришли? Не хотят принимать в свою семью? С тяжелым сердцем отправилась по указанному адресу: улица Лескова, дом 43-а. В то время городской транспорт в Новосибирске не работал, и я долго искала нужную мне улицу. Оказалась она на самой окраине города, в известной всем новосибирским старожилам своей недоброй славой Закаменке.
Здесь царили свои обычаи и нравы, о которых я расскажу несколько позже.
После многочисленных расспросов я долго ходила по городу. Наконец отыскала нужный мне адрес и растерялась: представшее передо мной сооружение назвать домом можно было лишь с большой натяжкой. Оно скорее напоминало избушку на курьих ножках, удерживавшее равновесие только потому, что не знало, на какую сторону свалиться. Дом состоял из одной комнаты, крошечной кухни и маленькой веранды. В утлой пристройке к нему едва помещалась гордость Ксении Степановны Покрышкиной - буренка по кличке Малютка. Благодаря ей, как не без основания говорила потом свекровь, семья и выжила во время войны.
В единственной комнате размещались мать с младшим Сашиным братом Виктором - смешным вихрастым мальчуганом, до самозабвения увлеченным французской борьбой, а также жена и сын среднего брата Алексея, служившего на Дальнем Востоке. А тут еще и я нагрянула и тоже в ожидании ребенка.
Так вот. Нашла дом, стучусь. Дверь открыла маленькая, кругленькая старушка. Я почему-то решила, что ошиблась адресом и уже хотела извиниться, но, взглянув на лицо хозяйки, успокоилась: муж мой был точной копией этой женщины. Правда, ростом и фигурой, как говорила потом мать, Саша пошел не в нее, а в отца.
Увидев меня, старушка заохала.
- Ох, да это, небось, Марусенька приехала? А где же Мария? Она, непутевая, с утра ушла на вокзал тебя встречать!
Пока мы терялись в догадках, как могло случиться, что мы разминулись, появилась расстроенная Мария. К слову, она, как никто из семьи, более всех походила на своего старшего брата и внешностью и характером. Позже Мария рассказала мне, что братцы (она была единственной сестрой среди них) нередко ее обижали в своих мальчишеских играх. Но стоило Марию задеть кому-либо из чужих, тут уж покрышкинская "гвардия" незамедлительно давала обидчику должный отпор! Никто не смел вольно обращаться с их сестрицей! Внешнее сходство между Сашей и Марией было разительным, только черты лица у нее, конечно, по-женски более мягкие, нежнее.
Оглядев меня и, видимо, оставшись довольной невесткой, Мария принялась помогать матери. Угощение было сибирским, с пельменями и рыбным пирогом, которые попробовала я тогда впервые. И то, и другое Мария готовила мастерски и впоследствии многое передала мне из своего кулинарного искусства.
Как ни странно, но в Новосибирске я никак не могла привыкнуть к спокойной и тихой жизни. Наверное, слишком разительным оказался переход от напряженной фронтовой обстановки к тишине. Отсюда как-то еще острее ощущалось, что там, на фронте, подвергается постоянной опасности и риску самый дорогой мне человек на свете. Но что делать? Приходилось обживаться и привыкать к разлуке.
Потекли дни в ожидании ребенка и писем с фронта. Постепенно у меня появились добрые друзья и знакомые. Так, судьба подарила мне дружбу с чудесной семьей председателя Новосибирского горисполкома - Зоей Георгиевной и Владимиром Николаевичем Хайновскими. Они были заядлыми театралами, а в Новосибирске в то время находился в эвакуации Ленинградский драматический театр имени Пушкина. Мне удалось посмотреть все его спектакли, и после каждого я чувствовала себя невероятно счастливой.
Хайновские познакомили меня со многими актерами: Николаем Черкасовым и его женой, маститым Юрьевым, Корчагиной-Александровской и другими корифеями ленинградской сцены. Это были славные, интересные люди. Корчагина-Александровская, например, знакомясь со мной, шутливо представилась Корчагиной-Корчажкиной. В то время ей было около восьмидесяти. И в первую же встречу она заявила, что безумно влюблена в моего мужа.
- Так что будьте начеку, милочка, я очень решительная женщина! - с нарочитой серьезностью предупредила она меня.
Удивляюсь, почему моя дочь (не сбылись пророчества мужа и его друзей насчет наследника) не стала актрисой? Я ее родила чуть ли не в театре вечером смотрела спектакль, а утром меня увезли в роддом.
Нелегко привыкала к своей новой жизни в Новосибирске. На первых порах все казалось каким-то чужим, незнакомым и суровым: и сибирские морозы, доходившие порой до пятидесяти градусов, и непривычная сдержанность в чувствах окружавших меня людей. Хотя я и сама была далеко не "сиятельного" происхождения - всего-навсего деревенская девчонка. Тем не менее уклад жизни сибиряков дался мне не сразу. Но, как говорится, стерпится - слюбится. Со временем все встало на свои места и я сделалась своим человеком в доме и среди знакомых.
Жилось нам, как и всем в ту военную пору, трудно. Большим подспорьем семьи, ее кормилицей была Малютка. Мать продавала часть молока, чтобы купить буренке сена, да и для семьи кое-что из еды и одежды.
Здесь, в Новосибирске, из рассказов матери я узнала, как зародилась у моего мужа мечта стать летчиком.
Было это в конце двадцатых годов. Однажды ученики четвертого класса, среди которых был и Саша Покрышкин, возвращались из школы. Как обычно, смеялись, шутили, рассказывали что-то, перебивая друг друга. Вдруг до них донесся непривычный гул. Он нарастал откуда-то сверху Стоял солнечный октябрьский день, и ребята с недоумением всматривались в чистое небо ничего! Одна бездонная голубизна над головой. И тут Саша увидел нечто, плавно скользившее в воздухе.
