Фредерик Массон - Наполеон и женщины
Поленъ, украшенный эполетами съ крупными кистями, которыя добыла ему Белилотъ, уезжаетъ въ Иллирію, а она беретъ себе другого любовника, двухъ другихъ любовниковъ. Одинъ изъ нихъ, Реверонъ Сенъ-Сиръ, помогалъ ей въ составленіи романа, который она решила написатъ, названіе этого романа – Lord Wentworth, и корректуру она посылаетъ Полену, чтобы развлечь его; друіой – корсиканецъ Лепиди, адъютантъ герцога Падуанскаго, хорошенькій, какъ ангелъ, но довольно глупый. «Люблю красивыхъ животныхъ», – говоритъ она.[12]
Но вотъ Раншу, который, ничего не замечая, позволилъ побывать у себя целому полку, раскрываетъ, наконецъ, все и ссылаетъ добродетельную супругу въ Крапоянъ, въ домъ одного нотаріуса, у котораго снялъ для нея комнату. Тамъ она выставляетъ себя жертвой Наполеояа, выдаетъ себя за фрейлину Императрицы, живетъ съ одной прислугой и забавляется темъ, что удивляетъ местное общество своимъ поведеніемъ. Она усаживается читать газеты передъ домомъ, въ которомъ живетъ, куритъ у окна своей комнаты, водитъ съ собою на прогулку болыпую собаку съ шелковистою шерстью, которую беретъ съ собою даже въ церковь. Нетъ такой эксцентричности, которой она не позволила бы себе. Все это кончается полнымъ прекращеніемъ сожительства и разделомъ имущества и, темъ самымъ. она лишается пристанища, туалетовъ и денегъ.
Последнія она находитъ, впрочемъ, въ достаточномъ количестве, чтобы пріехать въ 1813 г. въ Верону къ Полену, который въ одинъ прекрасный день, во время болыпого смотра, получаетъ таинственную записочку, уведомляющую его о ея пріезде. Ихъ жизнь полна восторженной, пылкой любви, но вскоре Полену приходится сопровождать своего генерала въ германскую армію. Г-жа де Раншу возвращается тогда въ Парижъ и хотя и поддерживаетъ, повидимому, наилучшія отношенія съ братьями Пейрюссъ и съ некоторыми изъ ихъ друзей, ее видятъ въ то-же время въ модныхъ клубахъ. Она бываетъ у баронессы Жираръ, у графини Оюси, у баронессы Буайе. Дело въ томъ, что она очень умна и очень привлекательна и нравится женщинамъ такъ же, какъ и мужчинамъ. Она выпустила у Dolone свой романъ Lord Wontworth и сразу прослыла писательницей.
Она также рисуетъ и недурно, какъ можно судить по мило исполненному портрету, на которомъ она изобразила себя обрывающей маргаритку: странная мысль, потому что, если она ищетъ страстно, то находитъ нисколъко. Но если одна маргаритка оборвана, то лужокъ еще целъ. Она прелестна на этомъ портрете – съ живымъ лицомъ, немножко полноватымъ – немножко лицомъ модистки, – но очень свежимъ и эффектнымъ подъ белокуро-пепельными волосами, заплетенными и завитыми по-детски; съ большими светло-голубыми глазами, деланно-целомудренными, на манеръ Разбитыхъ вазъ, глазами, которымъ черныя какъ смоль брови придаютъ какой-то особенный блескъ; съ нежнымъ и привлекательнымъ теломъ, съ поистине прекрасными руками; все это въ целомъ очень мило, очень пріятно, и свежестью, эффектностью, граціей покрывается то. чего не хватаетъ въ смысле благородства.
Следуетъ упомянуть еще, что ея волосы, будучи распущены, могутъ покрыть ее совершенно всю, могутъ служить ей королевской[13] мантіей, когда Нашествіе вновь приведетъ въ Парижъ ея друзей – русскихъ. Она, повидимому, хорошо жила эти два года, 1814 и 1815-ый, но къ 1816 г. начинается нужда, потом – почти нищета. Тогда она распродаетъ свою обстановку, очень дорогую. уезжаетъ въ Бразилію съ некіимъ Жаномъ-Августомъ Белляромъ, отставнымъ офицеромъ гвардіи. Въ Париже ходятъ слухи, что деньги, реализованныя отъ продажи имущества, она собирается употребить на то, чтобы завязать сношенія со Святой Еленой и устроить Наполеону побегъ. Но она и не думаетъ объ этомъ, Императоръ внушаетъ ей отвращеніе, она выставляетъ на видъ свои крайне белыя убежденія. Когда г-жа Абрантесъ разсказываетъ въ своихъ мемуарахъ объ этихъ слухахъ въ хвалебномъ тоне, г-жа де Раншу протестуетъ. Это можетъ повредитъ ей въ глазахъ поліціи, которая следитъ за ней, какъ за «старой подругой Бонапарта», и въ 1825 г., когда она возвращается съ Белляромъ, ни на минуту не упускаетъ ее изъ виду.
Утверждаютъ, что Белляръ, называющій себя полковникомъ, состоитъ ея любовникомъ уже пятнадцать летъ; что Полина имеетъ дочь приблизительно двадцати летъ, которую выдаетъ за m-lle де Лоншанъ, и себе также присваиваетъ имя Лоншанъ; что она ведетъ широкій образъ жизни и не водитъ знакомства съ подозрителъными людьми.
На деле, целью ея путешествій было, по-видимому, поправить свои дела. Она набираетъ съ собой множество всевозможныхъ дешевыхъ товаровъ, вымениваетъ ихъ въ Бразиліи на полисандру и аламу, возвращается съ запасомъ дерева. Продаетъ его, покупаетъ мебель, возвращается, чтобы продать ее, и такъ ездитъ взадъ и впередъ до 1837 г., когда обосновывается въ Париже. Она продолжаетъ писать, издаетъ новый романъ Une Châtelaine deXII-e siecle, и въ своей скромной квартире въ улице Виль – л'Эвекъ, окруженная обезьянами и птицами, живущими на свободе около нея, ведетъ до девяностодвухлетняго возраста (умерла она только 18 марта 1869 г.) такое существованіе, которому позавидовали бы многіе. Она вполне сохранила свои умственныя способности, пишетъ, рисуетъ, играетъ на арфе, скупаетъ картины, поддерживаетъ сношенія съ женщинами, съ которыми некогда была знакома, завязываетъ даже новыя дружескія связи – между прочимъ, съ m-lle Розой Бонэръ.
Ея художественный вкусъ виденъ по темъ довольно многочисленнымъ картинамъ, которыя она завещала музею въ Блуа (къ Блуа она была привязана благодаря своей подруге, баронессе Вимпфенъ). Много копій, много картинъ, причисляемыхъ, какъ говорятъ, къ школе Рафаеля, Тиціана, Леонарда, Буше; несколько полотенъ, приписываемыхъ Прюдону, несколько – Рейнольдсу. Тербургу, Жану Мелю, Карло Марати, Жора; две современныя картины: одна – Розы Бонэръ, другая – Контъ-Каликса; Младенецъ Іисусъ въ несколькихъ видахъ, Цыгане, Венеры, Амуры, Психеи, Отшельники, Уроки на флейте – ничего, что напоминало бы время, проведенное въ Египте и дворецъ Элъфи-Бей, и человека, которымъ должна бы быть полна ея жизнь. Г-жа де Раншу – графиня де Раншу, какъ она себя называетъ, – передъ смертью сжигаетъ все письма, которыя писалъ ей генералъ Бонапартъ.
Она хотела, повидимому, уничтожить до последняго воспоминанія все, что касается этой любви, которая одна только и придаетъ ей некоторый интересъ въ глазахъ исторіи – этой очень юной, очень чувственной любви, въ которой еще не мало наивности, но въ которой проявляется уже, – ставшее съ техъ поръ такимъ повелительнымъ, – желаніе Бонапарта иметь ребенка, которого онъ могъ-бы сделать наследникомъ своего имени и своей славы.
