Дмитрий Малько - За рычагами танка
Первым заговорил Горохов:
— Предлагаю оставить знамя у моих родственников. Это недалеко отсюда, в деревне Шиловичи. Там живут моя жена Аня, ее отец и мать. Спрячем знамя у них… Они сохранят его до нашего возвращения.
— Действительно, это выход, — согласился капитан Давыдов, — а то ведь кто знает, что нас ждет впереди. Значит, идем в Шиловичи, — заключил он.
В Шиловичах нас встретили радушно. Хозяин, Ефрем Ильич — тесть Горохова, — поздоровался с нами со всеми за руку и пригласил в хату.
— Мы к вам ненадолго и с большой просьбой, — сказал капитан Давыдов.
— Мы уже знаем, — промолвил Ефрем, — Ваня рассказал нам, — кивнул он в сторону Горохова, который сидел на лавке рядом с женой Аней — молодой черноволосой женщиной. — Можете доверить нам. Мы с дочкой сохраним.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно ответил Давыдов. — Теперь мы можем пробираться к своим. А за знаменем вернемся, когда погоним фашистов из ваших мест.
Нас накормили плотным ужином. Потом Ефрем повел всех на сеновал. Там знамя завернули в крепкую мешковину и спрятали в яму, которую забросали сеном. Здесь же, на сеновале, мы устроились на ночлег.
— Спите, а я присмотрю и, если что, дам знать, — промолвил Ефрем.
Рано утром, еще до восхода солнца, мы были уже в пути. Распрощались с хозяевами, наказав беречь знамя. Горохов долго стоял у Плетня с Аней.
— Береги себя, — твердила Аня.
Но не уберегся Горохов. Уже с пути он вернулся, чтобы забрать документы, которые забыл в хате у тестя. Мы ждали Горохова в кустарнике недалеко от деревни. Когда услышали выстрелы, то выдвинулись поближе. Видели машины с немцами, выезжавшие из деревни. Иванов вызвался проникнуть в деревню и узнать, что там произошло. Ждали его в кустарнике. Он вернулся удрученный. Рассказал, что Горохова схватили немцы, внезапно появившиеся в деревне.
Он был в хате и не успел выскочить в огород. Только открыл окно, чтобы прыгнуть, а во двор уже набежали фашисты. Выстрелил несколько раз и прыгнул, однако нога подвернулась. Хотел встать, но на него уже навалились, скрутили руки и стали допрашивать.
Ничего не ответил Горохов. Избитого, его бросили в машину и увезли. Ефрем с трудом удержал Аню, которая рвалась к мужу.
— Ты ничем ему сейчас не поможешь, а себя и нас погубишь, — говорил он ей, не выпуская из хаты.
Наша группа двинулась вперед, стараясь подальше отойти от деревни. Долгое время мы не знали ничего о судьбе своего товарища. Лишь много позже услышали, что Горохову удалось убежать от немцев под Могилевом, куда они его везли.
На подмосковных рубежах
Более трех недель пробирался я вместе с группой бойцов и командиров, выходивших из окружения, по тылам противника. Наконец после долгих скитаний мы вышли к своим недалеко от города Рославля Смоленской области.
К большой радости, я встретил здесь многих своих сослуживцев со склада: майора Денисковского, политрука Фещенко и других. Обменялись воспоминаниями о последних событиях. Мой рассказ о рейде в танке по городу Минску товарищи встретили с большим интересом. Много расспрашивали о подробностях боя, о судьбах других членов экипажа, о нашем походе по вражеским тылам. Потом Денисковский сообщил, что всех танкистов приказано направлять в автобронетанковое управление и что мне тоже надлежит ехать туда.
Так я оказался в Москве. Вспомнил свой первый приезд в столицу три с половиной года назад, когда нас направляли в Испанию. Тогда я был здесь недолго, проездом, но и за то короткое время успел кое-что посмотреть. С тех пор здесь много изменилось, появились новые большие здания, улицы, площади.
В те июльские дни сорок первого года война еще не особенно чувствовалась в Москве. Казалось, так же размеренно, как и прежде, шла городская жизнь, слышались веселые голоса молодежи, смех детей. Но в то же время везде заметно было новое, связанное с войной: на улицах стало меньше жителей, зато больше военных — проходили колонны красноармейцев, двигалась военная техника. Иногда, поддерживаемые с обеих сторон бойцами, проплывали длинные сигарообразные аэростаты воздушного заграждения. На перекрестках стояли зенитные пушки, а на крышах многих зданий — спаренные пулеметные установки. Все окна в домах были перекрещены полосками бумаги.
За время, проведенное мною в Москве, особенно запомнилась тревожная ночь на 22 июля, когда гитлеровцы предприняли свой первый пиратский налет на столицу. С несколькими бойцами-танкистами, находившимися тоже пока в резерве, я был в ту ночь во дворе казармы и видел, как прожекторные лучи шарили по небу и, поймав в перекрестие вражеский самолет, вели до тех пор, пока его не поражали зенитные снаряды. Один бомбовоз даже взорвался в воздухе после попадания в него снаряда, и его горящие обломки посыпались вниз.
В ту ночь мы тушили зажигательные бомбы, ликвидировали последствия налета и лишь потом узнали, что из всего огромного количества самолетов, направленных гитлеровцами на Москву, к городу прорвались лишь единицы. Более двух десятков самолетов потерял враг в ту ночь.
Через некоторое время мы получили новые боевые машины. Я любовался грозным танком Т-34, внимательно осматривал его, сравнивал с Т-28, на котором воевал в Минске, и находил, что новая машина куда совершеннее.
Были укомплектованы экипажи, сформированы подразделения. Я попал в экипаж лейтенанта Лукьянова, а наше подразделение вошло в 17-ю отдельную танковую бригаду. Начались напряженные дни боевой учебы. Мы осваивали новые машины, учились воевать на них против хорошо вооруженного и коварного врага. Приходилось нести патрульную службу на улицах Москвы. А когда в ноябре под Москвой сложилась тяжелая обстановка и над столицей нависла смертельная опасность, наша бригада была брошена в бой.
Перед маршем колонна бригады выстроилась на шоссе Энтузиастов. К ней подъехало несколько легковых автомашин, из передней вышел генерал-лейтенант — позже я узнал, что это был командующий Московской зоной обороны П. А. Артемьев. Он обратился к нам с короткой речью, в которой говорил о том, что наша Родина в опасности, к Москве рвется лютый и жестокий враг. Советские воины дерутся храбро, до последней капли крови отстаивают каждую пядь подмосковной земли. Он поставил перед нами, задачу грудью прикрыть Москву, не дать фашистским захватчикам продвинуться к ней ни на шаг, измотать, обескровить врага и погнать его затем вспять с нашей земли.
А потом был марш к фронту. Мы двигались к Наро-Фоминску, где шли жестокие бои с бронированными полчищами фашистов. Задача бригады мне, механику-водителю танка, конечно, не была известна. Помню, наш танковый взвод придали стрелковому батальону.
