Моисей Кроль - Страницы моей жизни
Всю эту серьезную и ответственную работу должны были выполнять местные отделы общества.
И вот, зная, как сибирское население страдало от своего бесправия и от дореформенных порядков, царивших в его богатом, но неустроенном крае, и считая задачи «Общества изучения Сибири» крайне важными, я решился учредить в Иркутске его отдел. Моя мысль встретила горячее сочувствие среди иркутской интеллигенции, и отдел был открыт. Был образован комитет отдела, и члены комитета меня избрали председателем. Перед нами стояли две очередные задачи: выработать программу наших работ и постараться сгруппировать вокруг нашего отдела возможно большее число активных и работоспособных людей. В комитет, кроме меня, вошли И.И. Серебренников, сибиряк, знаток сибирской экономики и солидный исследователь, И.А. Якушев, видный кооператор, из политических ссыльных, М.П. Овчинников, иркутский старожил из политических ссыльных, составивший себе своими археологическими изысканиями почетную репутацию как научный работник, политический ссыльный Е.Ф. Роговский и двое местных учителей, фамилии которых, да простят они меня, я запамятовал.
Намечая план наших работ, мы, естественно, стали перед вопросом, как бы нам избегнуть конкуренции с таким заслуженным научным учреждением, каким являлся Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества. И разрешили мы его в следующим духе. Зная, что этот отдел за более чем полувековое свое существование фактически выдвигал на первый план исследования этнографического и естественно-исторического характера, мы поставили себе целью собирание материалов, освещающих главным образом социально-экономическую жизнь как сельского, так и городского населения Иркутской губернии. Такого рода работа, кстати, вполне отвечала вышеуказанной уже основной цели «Общества изучения Сибири». Надо, однако, заметить, что выполнение нашего плана было далеко не легким делом. Правда, в восьмидесятых годах прошлого века по инициативе Министерства земледелия особая экспедиция произвела чрезвычайно обстоятельное статистически-экономическое обследование сельского населения Восточной Сибири, но добытые этой экспедицией ценные материалы к 1911 году уже немного устарели; кроме того, многие социальные и юридические проблемы, весьма остро стоявшие в Сибири, были вышеуказанным обследованием мало освещены, и нашему обществу пришлось уделить этим проблемам особенное внимание. Наконец, городское население Восточной Сибири с его подчас вопиющими нуждами осталось почти вне поля зрения исследователей, столь тщательно изучавших экономическое положение сельского населения края. И этот пробел приходилось заполнять сведениями, разбросанными в губернских годовых отчетах, данными, которые собирали городские управы, и даже отрывочными сообщениями, печатавшимися в течение ряда лет в местной повременной печати. Работа эта была трудная, кропотливая, но делали мы ее усердно и добросовестно. Принимали в ней деятельное участие и некоторые более активные члены нашего общества. Не раз мы с сожалением думали о том, что за недостатком средств мы были лишены возможности организовать обследование Иркутской губернии по образцу тех изысканий, которые были произведены в восьмидесятых годах прошлого века.
Так прошел первый год деятельности Иркутского отдела Общества изучения Сибири. Но в 1912 году наш первоначальный план работ претерпел весьма серьезные изменения. И причину этого нашего отступления от намеченного плана я считаю нужным объяснить подробнее.
В одной из предыдущих глав мною было уже указано, какую огромную новаторскую работу проделал Л.Я. Штернберг в Этнографическом музее Академии наук, когда он стал старшим хранителем этого музея. Но Штернберг не только был воодушевлен мыслью преобразовать музей и сделать его образцовым, его мечтой было поднять русскую этнографическую науку на небывалую до этого высоту. Он лучше, чем кто-либо, знал, какие неведомые еще богатства хранят для исследователей-этнографов многочисленные примитивные племена, живущие на необъятных просторах России. Овладеть этими богатствами значило вписать новые славные страницы в историю первобытной культуры и в русскую науку. Но чтобы организовать в широком масштабе обследование кочевых и охотничьих племен, населяющих не только Сибирь, но и некоторые области Европейской России, нужно было прежде всего располагать хорошо подготовленными кадрами исследователей.
И Штернберг берет на себя трудную задачу воспитать такие кадры. Он прочитывает серию общедоступных лекций по этнографии. На этих лекциях он, со свойственным ему воодушевлением, знакомит своих слушателей с основами этнографической науки – с тем огромным значением, которое эта наука имеет не только для правильного понимания многих исторических явлений первостепенной важности, но также для объяснения целого ряда сохранившихся еще и поныне весьма сложных социальных отношений, ведущих свое происхождение от отдаленной древности. Штернберг старается не только пробудить в своих слушателях живой интерес к этнографической науке, но также привить им такую же любовь к этой науке, которую питал сам. И это, благодаря его пламенной научной «проповеди», ему в значительной степени удается. Многие из его слушателей, особенно учащаяся в петербургских высших учебных заведениях молодежь, загорается желанием ознакомиться основательно с литературой по этнографии и первобытной культуре, а некоторые из них, главным образом уроженцы Сибири, выражают даже желание заняться во время летних каникул пробной исследовательской работой. И вот, идя навстречу этому желанию, Штернберг открывает курсы подготовки практических исследователей, так называемых полевых работников. Слушателям объясняли, как следует приступать к исследовательской работе, какие трудности представляет эта работа среди примитивных людей, с которыми им придется иметь дело, как эти трудности преодолевать, на что обращать особое внимание, как заполнять опросные листы и т. д. и т. д. Прослушавшие такой подготовительный курс снабжались еще тщательно составленными Штернбергом анкетными листами и инструкциями, с тем чтобы они во время каникул занимались каждый по своим силам и способностям этнографическими исследованиями. Прозвали их «экскурсантами», так как на работу их смотрели как на пробные научные экскурсии. Штернберг со свойственным ему оптимизмом верил, что эта учащаяся молодежь, с увлечением выразившая готовность каникулярный досуг посвятить кропотливой исследовательской работе, выделит со временем из своей среды немало серьезных научных работников. И так оно и было.
