Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть первая. Я – инженер
На комиссию следующие входили по персональному вызову. Теперь очередность была не по алфавиту, а по некоему, неведомому нам, алгоритму. Выходили оттуда с разными выражениями лиц: озабоченными, со слезами, иногда – со сдержанной радостью. Наши две группы сварщиков, спаянных пятью годами совместной учебы, разбрасывали по всему необъятному СССР.
Назвали мою фамилию. Вошел, представился без титулов: «Мельниченко». Первый вопрос председателя поставил меня в тупик и формой и содержанием:
– Николай Трофимович, к какой работе вы имеете большую склонность, – к научной или производственной?
Этого я не знал. Подумал немного и ответил, размышляя:
– Наукой заниматься, наверное, еще рано… Значит – к производственной…
– Если Вы хотите заниматься наукой, то мы Вам предлагаем Институт Электросварки имени Патона, если производством – завод «Ленинская Кузница».
– Знаете, я бы вообще не хотел оставаться в Киеве…
Если бы я всю-всю предыдущую жизнь мечтал днем и ночью – жить и работать только в Киеве, эту фразу стоило бы произнести, чтобы увидеть реакцию комиссии. Все остолбенели в разных положениях и молча начали рассматривать меня, как явившегося наяву инопланетянина с тремя разноцветными головами… Председатель опомнился первым:
– А куда бы вы хотели?
– В Ленинград, Горький, – нагло распоясался я. В действительности я хотел в Горький, на Сормовский завод, но почему-то произнес первым словом «Ленинград».
– Ну, в Ленинграде у нас места нет, а в Горький – пожалуйста. А то, может быть, поедете в Николаев на судостроительный завод?
– Да нет, в Николаев не хочется, – продолжилось мое «борзение». Я вспомнил про себя, что там на практике были наши ребята, и впечатления у них остались неважные.
– Ну, почему не хотите в Николаев? Там тоже судостроительный завод…
– Да нет, не хотелось бы…
– Ладно: Горький, так Горький…, – председатель взялся за авторучку. Я уже представил себе встречу со старыми знакомыми в Сормове.
– А у нас еще есть одно место в Ленинграде, – неожиданно «возник» один из членов комиссии. В душе я чертыхнулся. Отыгрывать «в обратный зад» помешала совесть: и так со мной долго возились. Да, собственно, и большой разницы между Горьким и Ленинградом я не видел. Ленинград, так Ленинград…
Путевку я получил на Балтийский судостроительный завод. Должность – мастер. Завод обязался предоставить место в общежитии. Такую же путевку получил Юра Попов. Перед самым отъездом путевки нам обоим поменяли. Окончательно: Ленинград, Всесоюзный проектно-технологический институт Министерства судостроительной промышленности, инженер механосборочного отдела, оклад – 880 рублей, предоставляется общежитие. Никаких эмоций эта замена у меня не вызвала: оба кота были в плотных мешках.
Фото при расставании…
Значительная часть киевлян осела в Киеве, преимущественно – в Институте Электросварки. Многие туда перебрались после некоторых трудовых усилий на периферии (сейчас говорят – в регионах). Во всяком случае, когда я приехал в ИЭС спустя лет 10, то мне казалось, что я опять оказался в КПИ: я ведь знал людей факультета на пару курсов ниже и выше своего. В Киев возвратились и «орские изгнанники». Год они, правда, провели в Орске, обвиняя друг друга в постигшей их ссылке, затем благополучно перебрались в Киев. Кажется, позже они уехали в Израиль или в США. Коля Леин получил назначение в «ящик» в Электростали, Серега Бережницкий – в «ящик» Саратова или Куйбышева (сейчас – Самара?). Из всех наших девушек мне известно только о судьбе Наташи Деркачевой (Яворской): она всю трудовую жизнь проработала на Киевском авиастроительном заводе Антонова в высоких сварочных должностях – увлеченно и с полной отдачей. Сам Юра – доктор тех. наук в ИЭС. Поля Трахт (Мисонжник) получила назначение в Винницу на номерной завод, но там о ней никто ничего не знал, – очевидно, она туда так и не попала.
Цезарий Шабан за год до нашего распределения уехал в Кенигсберг – Калининград. Недавно (2004 г) он в письме привел мне скорбный список наших ребят, ушедших из жизни…
Последующие даты
Чем дольше живем, тем годы короче,
Тем слаще друзей голоса…
(Б. О.)По интенсивности и насыщенности жизни студенческие годы нельзя сравнить ни с чем. Друзья, ставшие таковыми в эти благословенные годы, остаются друзьями на всю оставшуюся жизнь…
Основная масса нашего выпуска 1954 года спустя несколько лет сосредоточилась в Киеве. Даже те, которые получили путевки в Орск. Это обстоятельство помогало инициативным ребятам собирать юбилейные сборы выпускников.
Первая наша встреча, посвященная 10-летию, судя по надписи на фото, произошла несколько позже – 2 мая 1965 года. Пьянка состоялась в крутом ресторане на Крещатике. Разглядываю фото. Не все смогли или захотели приехать, но все еще живы. В центре стоит наш дорогой «дед» – Иван Петрович Трочун, он тогда уже себя чувствовал неважно, но очень радуется нашей встрече. Рядом с ним «мама» факультета – Нина Ивановна Ткаченко. Слева от нее стоит Юра Попов. Его шуточки над Мауэром все такие же, какие были в военном лагере. Сохранился человек, однако! Скоро он трагически погибнет в Латвии: туда к отцу он уехал из Ленинграда… На левом фланге беседуют Поля и Наташа – две звезды нашей группы. Рядом с Полей – ее верный муж Озик, который всех нас знает: он, музыкант, после сошедшего с дистанции Кандина «тянул» на собственных нервах буйный хор нашего факультета. Во втором ряду (слева направо) стоят Лена Скорик (Маслова), Боря Вайнштейн, Толя Венгрин, Юра Яворский, Мауэр, Колиснык, Кандин, Беба Обуховская – мучительница Олифера, Клара Чуприк и Лазарь Адамский с женой (настоящей, а не для распределения). Он уже сварил все газопроводы в Орске и вернулся в Киев… На заднем плане просматриваются Хоменко, Моргун, Вахнин, Маслов. Воспетый Хлавновичем СэрГи(ги)енков, к сожалению из-за Кандина виден только в половину лица. Зато дальше прекрасно видны Миша Шовкопляс и очкарик Жора Олифер. Фамилию девушки, стоящей справа от меня, – запамятовал. Я пугаю мирных инженеров военно-морским облачением, но присутствие миловидной супруги несколько разряжает обстановку… Ночуем мы у Яворских. Праздник в более узком составе в их квартире продолжается с еще большей энергией…
Мы молоды и полны сил, у нас если не все, то еще многое впереди…
Следующую встречу – 20-летие нашего выпуска – киевляне организовали блестяще на майские праздники 1974 года. Вместе с механиками арендовали на три дня целый пионерлагерь в Ворзеле под Киевом. Механики – наши друзья: мы одного потока, все общие лекции у нас были вместе. Место – изумительное по красоте, мы никуда не торопились, все застолья – в общей столовой. Хоры, игры, прогулки вместе и группами – все как у юных пионеров… Вот выдержки из поэмы Маслова, посвященной этому сбору. Юрка – не Некрасов, но кое-что обрисовал после – надцатой.
