Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте
Не забуду ответить на твой вопрос о катаракте. Скажи своему папе, что моему отцу было уже семьдесят лет в тот момент, когда он прошел через операцию. Ему очень не хотелось так рисковать; он не мог поверить, что в его возрасте и с его не самым крепким здоровьем этот эксперимент приведет к успеху. Мне пришлось настоять на операции и взять на себя полную ответственность за ее итоги. С тех пор как катаракта была удалена (а не просто ослаблена), прошло уже почти шесть лет, и за эти годы отец ни разу не пожалел о том, что решился на подобный шаг. Редко выпадает день, когда он не радовался бы и не выражал свою благодарность за восстановление этого бесценного дара – зрения, которого однажды лишился.
В одном из писем я рассказала мисс Бронте сюжет произведения, над которым тогда работала357, и вот что она написала в ответ:
Набросок Вашего произведения (о моем уважении к Вашему творчеству не стоит и говорить), присланный Вами, на мой взгляд, очень благороден по замыслу. Он очень ценен и справедлив и при этом может оказать и практическое воздействие на общество. Такая книга возродит надежду у многих из числа тех, кто считал, что лишился на нее права, и покажет ясный путь к чести тем, кто решил, что навеки лишен чести в этом мире.
Однако позвольте мне выразить протест!
Почему она должна умирать? Отчего мы должны закрывать книгу, плача?
Мое сердце заранее сжимается при мысли о той боли, которую предстоит претерпеть читателю. Однако Вам следует слушать только голос Вашего собственного вдохновения. Если оно приказывает убить жертву, то никто не имеет права остановить жертвоприношение, хотя Вы оказываетесь в этом случае суровой жрицей.
Когда потеплело, здоровье Шарлотты пошло на поправку, у нее появились силы для творчества. Она с удвоенной энергией взялась за работу и отказывала себе в любых удовольствиях, лишь бы не прерывать труда. Вот что она писала подруге:
11 мая
Дорогая Э.,
я должна подтвердить, что в настоящее время мне не хотелось бы ни ездить куда-то с визитами, ни принимать гостей самой. Оставайся спокойно в Б. до тех пор, пока не отправишься в С., а я столь же спокойно поживу в Хауорте. Искренне попрощаться можно и не видя друг друга – и, возможно, так будет менее тягостно. Я рада, что погода поменялась, возвращение юго-западного ветра меня устраивает; надеюсь, ты не сожалеешь о том, что перестал дуть твой любимый восточный ветер. То, что ты пишешь о ***358, меня не удивило. Я получала от нее много маленьких писем (и отвечала обычно на одно из трех), написанных в том же духе: все, что ее занимает, – это она сама и ее ребенок, и она может говорить на эти темы без устали. Но мне кажется, не надо обращать внимание и не надо думать, будто это какой-то особенный случай. И не следует ждать, что она изменится к лучшему. Недавно я прочла французскую книгу, в которой была сентенция о том, что «брак можно определить как состояние двустороннего себялюбия». Пусть одинокие утешатся этим. Спасибо тебе за письмо Мэри. Она действительно кажется безумно счастливой, и ее счастье выглядит куда более реальным, прочным и оправданным, чем то, что было в жизни ***. Думаю, причина в ней самой, в ее спокойной, чистой, доверчивой, религиозной натуре. В противоположность ей характер *** всегда производил впечатление нестойкого и зависимого от обстоятельств. Если Мэри суждено стать матерью, ты увидишь огромную разницу.
Желаю тебе, дорогая Э., удачной поездки, здоровья и радости. Насколько можно судить сейчас, у тебя есть хорошие шансы, что это пожелание сбудется.
Искренне твоя,
Ш. Бронте.Глава 11
Читатель помнит, что Энн Бронте была погребена на кладбище старой церкви в Скарборо. Шарлотта оставила распоряжения относительно того, как должна выглядеть надгробная плита на могиле, однако много раз в своем зимнем одиночестве с печалью возвращалась мыслями к тем местам, где совершилось горестное событие; она волновалась о том, исполнено ли все надлежащее для увековечивания памяти умершей. В конце концов мисс Бронте решила съездить и убедиться в том, что камень и надпись на нем находятся в должном состоянии.
Клифф-хаус, Файли, 6 июня 1852 года
Дорогая Э.,
я в Файли совершенно одна. Не сердись, я сделала правильно. Этот поступок был обдуман, и я решилась на него сознательно. Я нуждалась в перемене климата, и есть причины, по которым мне не следует отправляться на юг, поэтому я и приехала сюда. В пятницу я отправилась в Скарборо, посетила кладбище и осмотрела плиту. Ее следует повторно отшлифовать и сделать новую надпись: в этой я нашла пять ошибок. Я уже отдала необходимые распоряжения. Значит, этот долг исполнен. Он длительное время лежал грузом у меня на сердце, и я чувствовала, что такое странствие я могу совершить только в одиночестве.
Я живу в нашем прежнем доме у миссис Смит, но не в прежних комнатах, а в более дешевых. Хозяева дома, похоже, рады меня видеть, они прекрасно помнят нас с тобой и, кажется, симпатизируют нам. Их дочка, которая прислуживала нам, недавно вышла замуж. Файли сильно изменился: здесь построили новые пансионы, и некоторые из них смотрятся очень мило. Море все так же величественно. Я много гуляла по пляжу и старалась не чувствовать себя одинокой и подавленной. Как мне хочется тебя увидеть! Я искупалась один раз, и это, видимо, пошло мне на пользу. Приезжих здесь пока почти нет. Леди Венлок живет в большом доме, обитателей которого ты так неусыпно наблюдала. Однажды я вышла из дому с намерением дойти пешком до Файли-Бридж, но по пути испугалась двух коров. Хочу попробовать снова как-нибудь утром. Папу я оставила в добром здравии. Меня, когда я ехала сюда, сильно мучили головная боль и колотье в боку, но это, вероятно, происходило из-за холодного ветра: холодная погода держалась до самого последнего времени, а теперь мне гораздо лучше. Куда посылать тебе письма? Жду от тебя вестей, пиши мне все, что думаешь.
Преданная тебе,
Ш. Бронте.Файли, 16 июня 1852 года
Дорогая Э.,
не беспокойся обо мне. Мне действительно стало лучше от пребывания в Файли. Я получила от этого гораздо больше пользы, чем смела надеяться. Думаю, что, если бы я провела здесь еще пару месяцев и насладилась как общением, так и прекрасным воздухом, мое здоровье совсем поправилось бы. Этого не произойдет, но я благодарна и за то, что получила. Пробуду тут еще неделю.
Возвращаю письмо ***. Мне жаль ее: она, очевидно, страдает, но при этом мне совсем не нравится ее манера высказываться. <…> Скорбь, равно как и радость, выражается по-разному у разных людей, и я не сомневаюсь, что она совершенно искренна, когда пишет о своем «драгоценном, святом отце», однако я предпочла бы более простой язык.
