Элизабет Гаскелл - Жизнь Шарлотты Бронте
Недавно я с большим удовольствием прочла «Два семейства»352. Это произведение, судя по всему, должно было прийти ко мне еще в январе, однако из-за какой-то ошибки задержалось в конторе, где хранятся письма с неправильными адресами, и пролежало там почти два месяца. Мне особенно понравилось начало; финал показался хуже, чем в «Розе Дуглас»353. По-моему, писательница зря переключила главный интерес с тех двух лиц, к которым он первоначально возникает (Бен Уилсон и Мэри), на других, гораздо хуже задуманных персонажей. Если бы она сделала Бена и Мэри главными героями и продолжила следить за развитием их судеб и характеров в той же естественной и правдивой манере, в которой уже начала, то получилась бы замечательная и даже оригинальная книга. Что касается Лилиас и Рональда, то это всего лишь романтические выдумки, в них нет ничего от настоящих шотландских крестьян. Они даже не говорят на каледонском диалекте, а болтают, как утонченная леди и джентльмен.
Мне давно следовало выразить Вам благодарность за удовольствие, которое я получила от чтения «Женщин христианства» мисс Каваны354. Милосердие и (в целом) беспристрастность этой книги прекрасны. Мисс Кавана слегка затрагивает и жизнь Елизаветы Венгерской, но неверно, как мне показалось, трактует, что протестанты якобы проявляли милосердие реже, чем католики. Она забывает или не знает, что протестантизм – более скромное вероисповедание, чем римское католичество, и не облачает своих священников в алые одежды, не объявляет своих праведниц святыми, канонизируя их имена и прославляя их добрые дела. Поэтому в скрижалях времен милосердные поступки протестантов подчас не отмечены, однако Небесам они хорошо известны.
Посылаю наилучшие пожелания как Вам, так и Вашему семейству. Надеюсь, Вы благополучно пережили суровую зиму и восточные ветры, которые все еще пощипывают нашу йоркширскую весну.
Остаюсь, мой дорогой сэр, искренне Ваша,
Ш. Бронте.3 апреля 1852 года
Мой дорогой сэр,
посылка прибыла благополучно, и я благодарю Вас от всей души за ее содержимое, отобранное с такой любовью.
Вы хотели услышать, что я думаю о «Школе отцов»355, и я поспешила ее прочитать. Книга показалась мне умной, интересной, очень забавной и в целом приятной. У нее есть достоинство в выборе почвы, к которой теперь редко обращаются; сравнительная свежесть тем, характеров и эпохи делает эту повесть привлекательной. Кроме того, в ней, как мне показалось, достаточно выразительны отдельные сцены и автор проявляет живой талант в описании всего, что можно увидеть и пощупать, – поверхностей вещей. Юмор этой книги таков, что он хорошо звучал бы на сцене, большинство эпизодов для достижения полного эффекта требуют драматического воплощения. Однако это, по-видимому, все достоинства книги. Честно говоря, по мере чтения я чувствовала удивительную пустоту как в морали, так и в эмоциях, выраженных в романе. В нем есть странная дилетантская мелкость в выборе целей и изображении чувств. Джек в конечном итоге кажется ничем не лучше Тони Лампкина356, и нет большой разницы между тем клоуном, которым он является, и тем хлыщом, которым отец хотел бы его сделать. Грубая жизнь староанглийского охотника на лис и ветреное существование утонченного джентльмена представляют собой полюса, каждый из которых по-своему противен, и потому читатель не может удержаться от улыбки, когда его призывают всплакнуть над жребием юноши, вынужденного превратиться из первого во второго; оторвав героя от конюшен, автор вводит его в бальную залу. Смерть Джека действительно печальна, и нельзя не посочувствовать бедному малому, так рано ушедшему из жизни. Но вы не можете забыть, что если бы его не настигло оружие полковника Пенраддока, то он вполне мог бы сломать себе шею на охоте за лисами. Характер сэра Томаса Уоррена выписан превосходно и последовательно. Неплохо изображен и мистер Аддисон, хотя эта фигура едва намечена и ей не хватает красок и законченности. Мы видим портрет человека, описание его костюма, отдельные истории из его жизни – но какова природа этого человека, его душа, его сущность? Не скажу ничего, ни одного слова, о женских персонажах. Только Лидия кажется мне похожей на маленькую милую актрису, мило одетую, изящно появляющуюся и исчезающую и вновь появляющуюся в жеманной комедии, выражающую должные чувства с должным тактом и наивностью, – вот и все.
Ваше описание образцового делового человека, без сомнения, совершенно верно. Однако не стоит бояться, что общество когда-либо придет к подобным меркам. В человеческой природе (хотя и в целом дурной) присутствуют элементы, которые этого не позволят. Но сама тенденция, ведущая к подобной цели, – боюсь, явно наметившаяся в наши дни, – без сомнения, весьма прискорбна. Однако не должно ли зло соревновательности, дойдя до определенного предела, выработать собственное противоядие? Мне кажется, должно, но этого не случится без тяжелого кризиса, который потрясет все вокруг, подобно землетрясению. А тем временем сколько на свете людей, для которых жизнь – сплошная борьба, которые лишены всяких радостей и отдыха! Труд поглощает всю их жизнь, заставляя напрягать все силы, и я часто думаю, что наш мир был бы самой ужасной из загадок, если бы не твердая вера в будущий мир, где добросовестный труд и терпение будут вознаграждены.
Остаюсь, мой дорогой сэр, искренне Ваша,
Ш. Бронте.Отправленное в это же время письмо к соученице по брюссельской школе содержит краткий обзор того, что происходило в страшную зиму, которую Шарлотте довелось пережить.
Хауорт, 12 апреля 1852 года
…Эту зиму и начало весны я преодолела с большим трудом. Моя близкая подруга гостила в нашем доме несколько дней в начале января, но долго оставаться не могла. Пока она была здесь, я чувствовала себя получше, но вскоре после ее отъезда начался рецидив болезни, который совсем лишил меня сил. Нельзя отрицать и того, что одинокая жизнь усилила другие причины плохого самочувствия. Бывали такие долгие ненастные дни и ночи, когда мое желание поддержки и общения становилось просто невыносимым. Я мучилась без сна ночь за ночью, ослабевшая и не способная ничем заняться. Днями я сидела в кресле, и единственными моими собеседницами были печальные воспоминания. Этого времени я никогда не забуду. Однако это испытание было послано Богом, и значит, оно пошло мне на пользу.
Теперь мне лучше, и я благодарна Господу за восстановление здоровья. Однако несчастьям как будто предначертано не покидать нас: папа, прекрасно чувствовавший себя всю зиму, снова мучается бронхитом, приступы которого случаются каждую весну. Я очень надеюсь, что он пройдет в той сравнительно нестрашной форме, в которой протекал до сего дня.
