Пол Баррел - Королевский долг
Давая в суде показания, она была, как всегда, уверена в себе, что характерно для аристократов. Я не сводил с нее глаз, в надежде, что она заметит мой взгляд. Вот уже второй Спенсер собирался свидетельствовать против меня.
Из всей семьи принцесса ближе всех была с леди Сарой. Диана часто говорила, что ей нравится ее чувство юмора. Именно поэтому принцесса часто брала ее в качестве придворной дамы в зарубежные поездки. После смерти Дианы мы с леди Сарой стали надежными союзниками. Я вспомнил, как она вложила мне в руку запонки, как она отдала Марии платье от Версаче, как она перевела на мой счет 50 000 фунтов из того, что им с матерью оставила принцесса, в знак благодарности за мою преданность. Может быть, у меня с ее сестрой были под конец слишком теплые отношения, и я слишком часто пускался в воспоминания о ней. Впрочем, сейчас, слушая ее, я думал только об одном: «Как наши отношения с леди Сарой могли дойти до такого?»
Она говорила практически об одном и том же: как возмущала ее моя уверенность в том, что я якобы обязан хранить все тайны ее сестры.
Уильям Бойс спросил ее;
— Что, по-вашему, могло законно оказаться во владении мистера Баррела?
Леди Сара ответила:
— Запонки, фотографии в рамках, шкатулки, булавки для галстука, галстуки, вот, пожалуй, и все.
Сидя на скамье подсудимых, я мысленно отмечал тех друзей и коллег, которые согласились дать показания против меня. А еще я замечал, сколько людей, которые могли бы выступить в мою защиту, молчали, не решаясь этого сделать.
Например, я всегда считал старшего бухгалтера принцессы, Майкла Гиббинса, своим другом. Выяснилось, что я ошибался. Этот бухгалтер начал работать у Дианы за год до ее смерти. Но, несмотря на это, он согласился выступить как свидетель обвинения и объяснить, насколько близкими у нас были отношения. Это было абсурдно. Его кабинет находился не в Кенсингтонском дворце, а в Сент-Джеймсском. Он ничего не знал о том, как проходила жизнь Дианы, что она делала у себя в гостиной, в столовой. Но из-за того что я один раз пожаловался ему, что очень устал под конец дня, он посчитал возможным говорить о том, что я чувствовал себя «незащищенным», работая у Дианы.
Уильям Бойс сообщил, что мистер Гиббинс рассказал полиции, будто наши отношения с Дианой были не такими уж теплыми. «Да, Диана относилась к нему тепло, но не до такой степени, как это описывает мистер Баррел», — сказал прокурор. Он даже предположил, что я подумывал переехать в Америку. Что ж, это правда. Я действительно подумывал переехать в Америку — потому что принцесса думала о том же.
Майкл Гиббинс явился в суд в пятницу, 25 октября. В этот же день королева, герцог Эдинбургский и принц Чарльз ехали на богослужение в собор Святого Павла в память погибших при бомбардировках на острове Бали. «Роллс-ройс» Ее Величества проехал по Ладгейт Хилл и пересек улицу, которая вела к Олд-Бейли. Через несколько дней все узнали, что разговор, который произошел между тремя персонами в этой машине, существенно повлиял на исход судебного разбирательства «Королева против Баррела».
В следующий понедельник меня неприятно удивила приходящая няня Ольга Пауэлл — она тоже выступила в качестве свидетеля обвинения. Ее очень любили принцесса, Уильям и Гарри. Уж ее-то я никак не ожидал здесь увидеть! Мы часто разговаривали о работе в Кенсингтонском дворце. Перед началом судебного разбирательства мы поговорили с ней, и она сказала, что не собирается быть ни свидетелем обвинения, ни свидетелем защиты. «Я уже старая, мне не нужна вся эта суета, беготня, волнения», — сказала она мне.
Когда она стояла в суде и рассказывала о принце Уильяме, я удивился, почему она вдруг решила выступить против меня. Вообще-то я понимал почему. Она хотела помочь Уильяму и Гарри. Но, делая это из благих побуждений, Ольга Пауэлл помогала обвинению занести надо мной молоток, который мог прибить меня к стене.
Из многочисленных камеристок принцессы, с которыми я работал, Хелен Уолш была, пожалуй, самой набожной, истинной католичкой, как моя Мария. Может быть, именно поэтому она рассказала суду правду. Как только она заняла место для дачи показаний, я заметил, что ей не хочется выступать в качестве свидетеля обвинения. Она говорила объективно, что случилось впервые за время этих заседаний, когда выступал свидетель обвинения. Хелен рассказала, как принцесса бросала на пол одежду, которая ей надоела, как она раздавала слугам разные безделушки и подарки, которые по каким-то причинам ей не подошли. Хелен она тоже подарила много разных вещей.
Удивившись, мистер Бойс спросил ее, что именно подарила ей принцесса.
— Ну, вообще-то, это мое личное дело, — ответила Xелен, и я с трудом смог подавить смех.
Мои адвокаты услышали, как кто-то из обвинения сказал:
— А я и не знал, что она на его стороне. Обвинение подходило ко всему с такой дотошностью,
что иногда это оборачивалось против них. Наконец-то все услышали о том, что в королевских семьях слугам принято дарить подарки, и что этой традиции уже много сотен лет. Выйдя из зала суда, я увидел Хелен в мраморном коридоре. Подсудимый и свидетельница обвинения бросились друг к другу и крепко обнялись.
— Хелен, спасибо тебе за столь честные слова, — поблагодарил ее я.
— Я всего лишь сказала правду, Пол. Вот и все.
В этот же день адвокат принца Чарльза Фиона Шеклтон долго проговорила с коммандером Джоном Йейтсом из Скотленд-Ярда. О том, к чему привела эта беседа, мы узнали только на следующий день.
Вторник 29 октября начался как обычный день. Накануне вечером мои адвокаты пришли к выводу, что в результате суд понял, что наши доказательства и доводы были более вескими, чем у обвинения, что сейчас мы завоевали расположение суда и, можно сказать, одержали верх. Завтра у меня будет возможность самому выступить в суде и рассказать всем правду. Лорд Карлайл договорился об этом. Через двадцать четыре часа начнется выступление защиты.
Никто из нас не мог даже предположить, что произойдет, когда мы войдем в зал суда. А произошло следующее: прессу, лорда Карлайла и других адвокатов попросили покинуть зал суда. Обвинение в это время беседовало за закрытыми дверями с миссис Джастис Рафферти. Рассмотрение дела отложили на час.
— Что все это значит? Это плохо, да? — спрашивал я лорда Карлайла. Но он и сам не знал.
Когда миссис Джастис Рафферти вернулась в зал суда, ее слова потрясли всех. Она сказала присяжным:
— Дамы и господа, прошу прощения за задержку. Сегодня заседание не может состояться. Я вас распускаю.
Вот и все. Она распустила присяжных по домам и отложила разбирательство до особого уведомления. Лорд Карлайл спросил у нее, в чем причина отсрочки. Миссис Джастис Рафферти отказалась ответить на его вопрос. Она встала. Все встали. Сегодня больше ничего в зале суда не произойдет. Было начало двенадцатого.
