Пол Баррел - Королевский долг
И до сих пор я не могу взять в толк, почему это стало такой неожиданностью для Службы уголовного преследования, ведь они видели письмо, в котором я говорил принцу Уильяму, что взял вещи на хранение. То, что в пятницу сказал на суде Уильям Бойс, стало для меня ярчайшим доказательством фарсовой природы этого разбирательства. По-моему, его заявление ясно показало, насколько слепа была полиция и какое невнимание она проявила к обстоятельствам этого дела с самого начала — с января 2001 года.
* * *
В пятницу 1 ноября — в День Всех Святых — атмосфера была пропитана любопытством. Журналистов собрались сотни, столько, наверное, никогда еще не видели в Олд-Бейли. Я старался не думать о том, что принесет мне этот день. Выдержав две недели судебного разбирательства, я снова оказался в исходной точке. Меня переполнял страх.
— Произошло что-то очень важное, — сказал накануне лорд Карлайл.
Как назло, утром в Олд-Бейли сработала пожарная сигнализация, и всех спешно заставили покинуть здание. Я стоял рядом с лордом Карлайлом и Эндрю Шоу, а вокруг толпились журналисты, фотографы, операторы. Я старался выглядеть спокойным, пытаясь сосредоточиться на том, что говорили вокруг меня, но ничего не получалось. Я никак не мог справиться со своим нервным напряжением, и оно мешало мне собраться с мыслями.
Потом нас пригласили обратно в зал суда.
А за несколько минут до этого лорд Карлайл сказал:
— Полиция засуетилась, видимо собирается разъезжаться. Это хороший знак.
Он был первым в тот день, кто меня немного приободрил. Когда я ждал у зала суда, зазвонил мой сотовый. Это был журналист Стив Денис. Голос у него дрожал. Он стоял с другой стороны двойных дверей, возле лестницы.
— Пол, у них все рухнет. Никто не знает почему, но дело явно подходит к концу. Тут появились пресс-секретари из Службы уголовного преследования и лондонской полиция.
Я не понял, что это должно означать.
— И что?
— А то. Это значит, что они приехали, чтобы прикрыть своих. Пол, все знают, что сегодня вынесут решение!
Я не мог в это поверить.
— Нет… не верю! Быть не может. Мне пора идти, — я закончил звонок.
— Пол, пора, — позвал лорд Карлайл.
Я вдруг стал смотреть на все как-то отстранение Я вошел и сел на скамью подсудимых. Мне улыбнулась охранница, Мишель. Троекратный стук в дверь. В зал вошла миссис Джастис Рафферти, все примолкли.
Тут поднялся Уильям Бойс.
— Ваша честь, обвинение в своих утверждениях базировалось преимущественно на отсутствии доказательств того, что Баррел сообщал кому бы то ни было о том, что у него находятся вещи, принадлежащие наследникам принцессы Дианы…
В этот раз мне так не терпелось узнать, что он скажет дальше, что я пропустил мимо ушей его очередную ложь.
— Более того, свидетелей обвинения опрашивали и подвергали перекрестному допросу, предполагая, что у следствия нет доказательств того, что Баррел поставил кого-либо в известность о том, что у него находится кое-что из имущества принцессы Дианы…
«Опять неверно, — подумал я. — Письмо принцу Чарльзу все время было у вас под носом».
Бойс продолжал:
— В прошедший понедельник полиция уведомила следствие о том, что во время частной аудиенции у королевы, состоявшейся через несколько недель после смерти принцессы Дианы, мистер Баррел упомянул о том, что он…
Мистер Бойс стал подробно объяснять, что, таким образом, предпосылки для рассмотрения дела были неверными. Оказалось, что на прошлой неделе герцог Эдинбургский сообщил принцу Чарльзу, когда они ехали на богослужение в память о погибших при бомбардировках на Бали, что я говорил королеве, что хочу забрать документы на хранение. Принц Чарльз на следующий же день позвонил своему личному секретарю сэру Майклу Питу. Затем спросил на всякий случай королеву. Только тогда Сент-Джеймсский дворец поставил в известность Скотленд-Ярд.
Уильям Бойс закончил свою речь так:
— В свете этих фактов самым правильным было бы остановить разбирательство дела и рекомендовать присяжным признать Баррела невиновным.
А я сидел и пытался осмыслить его торопливое заявление. Я взглянул на лорда Карлайла. Тот улыбнулся. Я посмотрел на Эндрю Шоу, который не покидал меня с того самого дня, когда полиция устроила обыск в моем доме. Он откинулся на спинку скамьи. В нашем лагере все облегченно вздохнули. И тут она сказала — я никогда не забуду этих слов:
— Мистер Баррел, вы свободны, — миссис Джастис Рафферти улыбнулась.
Секунду или две я не мог пошевелиться. Потом опять поглядел на лорда Карлайла. Он кивнул и шепотом сказал: «Выходи».
Я поднялся, не зная, смогу ли вообще устоять на ногах. К горлу подступил комок. Все смотрели на меня. Когда я отодвигал стул, его ножки с грохотом проехали по полу, потом я пошел к выходу, и мои шаги отдавались в гулкой тишине. Охранница Мишель подала мне руку. Журналисты молча на меня смотрели. Я сел в зале. Оттуда я слушал как судья в отсутствие присяжных объявила о том, что по всем трем пунктам обвинения снимаются.
Затем миссис Джастис Рафферти вышла из зала суда. Журналисты бросились трубить на весь мир об удивительном вмешательстве королевы. Тот самый свидетель, которого я не имел права просить прийти в суд, протянул мне руку помощи. Королева, которой я служил много лет, выступила в мою защиту ради памяти другой удивительной женщины — принцессы Уэльской. Журналисты бросились к выходу, а я подошел к лорду Карлайлу.
— И все?
— Все, Пол. Все закончилось.
Я не смог сдержать рыданий и уткнулся в плечо моего адвоката. У этого человека хватило смелости бросить вызов обвинению в таком сложном деле, и даже теперь он не бросил меня одного. На его мантии уже расплывалось пятно от моих слез. Он похлопывал меня по спине.
— Думаю, пора отправиться обедать. Я знаю хороший ресторан на Ковент-гарден, — сказал он.
Тут Эндрю Шоу передал мне свой сотовый, пояснив:
— Это Мария.
Я взял телефон и услышал, что она плачет от счастья. Кажется, я смог сказать только:
— Дорогая… — и тоже разрыдался. — Это все королева. Это королева, — говорил я ей. Вокруг меня стояли улыбающиеся адвокаты. Наконец-то это дело, вымотавшее всех, подошло к концу.
Мария была в таком состоянии, что вряд ли понимала мои слова. Она сказала:
— Вот, слушай!
Она отняла трубку от уха, и до меня донеслись радостные крики. Это в наш цветочный магазин пришли наши родственники и покупатели, чтобы выразить свою радость за меня.
Мы с Эндрю Шоу вышли на улицу. Мне казалось, что я не иду, а лечу. Вокруг меня толпились журналисты, фотографы, телеоператоры. Полицейские, взявшие меня в кольцо, пытались их оттеснить. Мне приходилось хвататься за полицейских, чтобы не упасть.
