Пол Баррел - Королевский долг
Все это было неправдой, и сама де Бруннер признала, что у них не было никаких доказательств и улик, достаточных для того, чтобы выдвинуть против меня обвинения, в результате которых я в глазах общественности предстал вором, который распродает украденные у принцессы вещи по всему миру, а его жена носит ее одежду. Бог знает, что обо мне подумали мой бывший хозяин и мальчик, который вырос у меня на глазах.
То, о чем говорили де Бруннер и принцы, чтобы прояснить ситуацию, не имело ничего общего с правдой. Было заявлено, что мое финансовое положение укрепилось благодаря тому, что я распродавал вещи из Кенсингтонского дворца. Но это было не так. Мое финансовое положение укрепилось только благодаря книге «Развлечения со вкусом», которую я написал, и лекциям, с которыми я выступал в качестве ее рекламы. А теперь приведу пример того, каким дотошным и серьезным было это расследование. В суде вдруг выяснилось, что де Бруннер понятия не имела ни об этой книге, ни о моих лекциях. Она сообщила, что причиной для разговора с принцами послужили не доказательства и улики, а некая информация, которую заполучила полиция.
Тогда миссис Джастис Рафферти, которая казалась не менее удивленной, чем все остальные, спросила:
— Правильно ли я поняла, что вы позволили принцам оставаться в заблуждении относительно этого расследования?
Де Бруннер, которая не приложила никаких усилий, чтобы рассказать принцам правду:
— Да, это так, — ответила она.
Лорд Карлайл продолжил опрос свидетеля: А вам не кажется, что ваше нежелание исправить свою ошибку причинило душевные страдания мистеру Баррелу? Де Бруннер:
— Я сожалею о том, что не сообщила принцу новых сведений.
Лорд Карлайл:
— Ведь вы вполне могли позвонить адвокату принца Уэльского, миссис Шеклтон, и сообщить ей о том, что непреднамеренно ввели его в заблуждение? Разве это было так трудно? Вы ведь вполне могли это сделать, да?
— Могла бы.
— Но не сделали?
— Нет, — ответила де Бруннер.
Как показало расследование, которое после суда провел сэр Майкл Пит: «Принц Чарльз прекрасно помнит, как удивился, когда ему сообщили о том, что есть доказательства, что Баррел распродает вещи Дианы… это сильно повлияло на его мнение».
Однако за два месяца до того как начался мой процесс, мои адвокаты, просмотрев материалы моего дела, попытались известить принца Чарльза об ошибке; мы стучали в двери, кричали в мегафон, зажигали яркие огни. Единственное, чего мы не сделали, так это не повесили напротив Сент-Джеймсского дворца гигантскую неоновую вывеску ПОЖАЛУЙСТА, ВЫСЛУШАЙТЕ НАС: ВАС ВВЕЛИ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ! Больше мы ничего не могли придумать, чтобы как-то привлечь к себе внимание обитателей дворца.
20 августа 2002 года лорд Карлайл встретился с Фионой Шеклтон и ее специалистом в области криминалистики Робертом Сибруком и предупредил их, что «решение принца Чарльза о том, чтобы поддержать обвинение, основывалось на необоснованной, заведомо ложной информации, которой его снабдили…» Через месяц, 30 сентября 2002 года, лорд Карлайл снова встретился с мистером Сибруком. Согласно материалам расследования, проведенного после судебного разбирательства, лорд Карлайл сказал: «…Наша защита строилась на том, что у Баррела были теплые, доверительные отношения с принцессой… эти отношения были своего рода бомбой замедленного действия… что было крайне опасно для королевской семьи, и полиция, введя в заблуждение членов королевской семьи, сделала все возможное, чтобы эта бомба взорвалась».
В коридоре у зала заседаний № 1 на доске объявлений висел небольшой лист бумаги с названием разбираемого дела. Запись гласила: «Королева против Баррела», что было надругательством над правдой. На скамье подсудимых меня мечтала увидеть вовсе не королева и не другие члены королевской семьи. На самом деле здесь слушалось другое дело: «Спенсеры против Баррела». Раньше у дворецкого были довольно неплохие отношения с семьей принцессы, но теперь они были испорчены.
Один человек, который был знаком с семьей принцессы, сказал мне, что Спенсерам «до чертиков надоело слушать о том, что Диана во всем полагалась на своего душку дворецкого». В Олд-Бейли Скотленд-Ярд предоставил им замечательный шанс доказать обратное.
Миссис Франсис Шенд Кидд медленно вошла в зал суда, опираясь на трость и еле-еле переступая ногами. Она была воплощением слабости и хрупкости. Худая седовласая старушка с хриплым, каркающим голосом. Присяжные смотрели на нее с состраданием, но я-то знал эту женщину! Когда она встала на место для дачи показаний, миссис Джастис Рафферти нагнулась к ней и сказала:
— Миссис Шенд Кидд, вам как удобнее — стоять или сидеть?
— Да можно и постоять немного.
— Давайте договоримся: если вы устанете стоять, то присядете, хорошо? И наоборот.
— Спасибо, Ваша Честь, — ответила благодарная миссис Шенд Кидд.
Уильям Бойс приступил к опросу:
— Надеюсь, вы не посчитаете нас жестокими, невежливыми или неучтивыми, но во время заседания мы будем называть вашу умершую дочь Дианой, принцессой Уэльской…
«Не волнуйтесь, мистер Бойс, — подумал я, — сама она называла свою дочку куда более „обидными" словами».
Когда прокурор знакомил ее с материалами дела, я не сводил с нее глаз. Она ни разу не посмотрела в мою сторону. Мне бы очень хотелось, чтобы она повернула голову и посмотрела на меня. За что вы так жестоки со мной? Неужели вы забыли, как подолгу сидели у нас дома после смерти принцессы? Неужели забыли, что подарили мне ее крест и цепочку? Что предлагали купить для нас домик в Лондоне? Чем я заслужил то, что сейчас происходит?
Но я знал ответ на последний вопрос. Я стал слишком близким другом ее дочери, принцесса считала меня настоящим членом семьи и была со мной в гораздо лучших отношениях, чем со своими родными. И это задевало Спенсеров. Отвечая на вопросы прокурора, миссис Шенд Кидд называла меня «подсудимым» или «мистером Баррелом», но ни разу — Полом.
Следующий вопрос Бойса вывел меня из раздумий:
— Как бы вы описали ваши отношения с дочерью?
— Между нами были любовь и доверие, — ответила она, и я немного сполз со скамьи.
— Между вами всегда были любовь и доверие или случались и разлады?
Миссис Шенд Кидд откашлялась:
— Да, разлады у нас бывали. Но мне кажется, в этом нет ничего странного, в любой семье иногда возникает недопонимание… Только впоследствии это недопонимание никак не отражается на отношениях между членами семьи.
Я тут же вспомнил один случай в Кенсингтонском дворце, за полгода до смерти принцессы, весной 1997 года. Я сидел у себя в буфетной и вдруг услышал рыдания на втором этаже.
