Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика
И вновь вспомним рассказ С. Юрского о том, как многие простые люди воспринимали Райкина – как бескомпромиссного борца за справедливость. Эта вера помогала людям жить, давала им веру в то, что не все безнадежно в этом мире, где порой несправедливость торжествует победу над справедливостью. То есть высший смысл в его деятельности на эстраде безусловно был.
И вновь вернемся к спектаклю «Его Величество Театр».
В монологе «Интервью с самим собой» (автор – М. Мишин) Райкин как раз затрагивал тему действенности своей сатиры. Цитирую:
«– Эти бюрократы, подхалимы, жулики. Сорок лет вокруг жулья. Не надоело?
– Ну, я же чередую. Надоедают одни, перехожу к другим. Сначала идут казнокрады, потом идут краснобаи, потом идут взяточники, потом дураки, и так по кругу. Понимаешь? Очень интересно.
– Да, очень интересно. Ну, ты показал просто дурака, ну, это бог с тобой. А если дурак не просто дурак, а?
– Не понял.
– Я говорю, если это не просто дурак… Ну ответственный дурак? Узнает себя, могут быть неприятности.
– Никогда в жизни. Что ты! Если он узнает себя, он уже не дурак, он умный. А если он умный, он тем более себя не узнает, мы показываем дурака. Нет, тут все продумано. Давай дальше…»
Или вот еще отрывок из того же монолога:
«– К сатире очень по-разному относятся и по-разному ее понимают… То, что у нас плохо, это каждый дурак знает, ты скажи то, что у нас хорошо. Где никто не видит, увидь, скажи нам. Мы тебе втрое заплатим. А то кричит: безобразие, с черного хода выносят. Ну и что орешь? Радоваться надо. Значит, уже есть что выносить… Главное – нужно раз и навсегда понять, что, если мы сами не будем говорить о своих недостатках во весь голос, нам об этом же чужими голосами будут нашептывать…»
Как мы помним, в прошлом райкинском спектакле – «Зависит от нас…» («Дерево жизни») (1976) – только в двух сценках Райкин работал на сцене с актерами, а в остальном царствовал один, исполняя монологи. А ведь спектакль длился почти три часа. То есть здоровье позволяло ему занимать львиную долю времени в представлении. В спектакле «Его Величество Театр» пропорции изменились, поскольку менялось и здоровье Райкина, причем не в лучшую сторону. Поэтому представление длилось почти те же три часа, но лишь половина спектакля была отдана монологам Райкина, а в остальных сценах ему помогали играть артисты театра. Среди последних интермедий значились: «Злоумышленник» (автор – В. Синакевич), «Гименей» (автор – М. Мишин, Г. Минников), «Дезертиры» (авторы – М. Гиндин, В. Синакевич, Г. Минников) и др.
В «Злоумышленнике» Райкин играл вместе с актером Игорем Еремеевым. Первый исполнял роль дежурного по железнодорожной станции Григорьева (опять русская фамилия!), а второй – следователя. По сюжету, герой Райкина был застрельщиком нового почина – пускать пассажирские поезда на час раньше графика. А то, что те уходят пустыми, его не пугает – люди привыкнут и будут приходить на час раньше. Абсурдная ситуация, которая высмеивала разного рода «застрельщиков» – деятелей, которые придумывали всякие почины, часто не помогающие, а только мешающие людям жить. Причем в конце миниатюры именно герой Райкина торжествовал победу: он надевал на голову милицейскую фуражку следователя, а тот пребывал в полной растерянности от наглых доводов своего подследственного.
О том, как сдавался спектакль «Его Величество Театр» высокой комиссии из Министерства культуры, рассказывают очевидцы. Слово – М. Мишину:
«День сдачи «Его Величества» то ли главку, то ли министерству. Райкин – сплошной нерв. Все плохо, вокруг тотальный заговор халтурщиков, бездарей и тупиц. Сейчас будет провал, и правильно: это самый жуткий, самый худший из всех его спектаклей. Это говорится так, что каждому ясно: именно из-за тебя спектакль такой ужасный и провальный.
За час до начала сижу у него в грим-уборной, делаю последнюю попытку уговорить его выбросить первую сцену. Она никогда мне не нравилась, к тому же она очень длинная, а спектакль и так идет больше трех часов. И вроде уговорил! Он как-то даже успокаивается, говорит, хорошо, что ты меня уговорил, я и сам хотел… Велит помощнику передать, что начинать будем сразу со второй сцены.
Через секунду влетает в уборную артистка – милая женщина! – и закатывает истерику: как это так, снимать такую чудную, такую важную сцену! (Еще бы не важную, она же в ней участвует.) Во-первых, все рухнет, во-вторых, еще что-то, а в-третьих (это самое главное!), она не сможет тогда сменить зеленое платье на черное… Нормальный актерский бред.
Начинаю с ней спорить, опасаясь, что Райкин сейчас взорвется и ее убьет взрывом.
Я не угадал направление взрыва. Артистка завершает истерику трагическим всхлипом и выскакивает из уборной. Райкин бледнеет как мел и тихим, страшным шепотом говорит, что он сейчас вообще уезжает домой. С него хватит, его и так довели до ручки, а теперь есть люди, которые хотят его окончательно угробить. И оказывается, эти люди не кто иной, как я. Ибо только враг мог покуситься на такую чудную, такую важную вступительную сцену, которая ему, Райкину, дороже всего, и вообще все беды из-за меня, потому что «вам наплевать на наш театр!».
Я ошеломлен и оскорблен. Почему же это, интересно, мне наплевать? А потому, гениально шипит он, что он, Райкин, связан с этим театром сорок лет, а я…
– А я – три. Это несокрушимый аргумент. – Трясясь от обиды, поворачиваюсь, иду в зрительный зал…
Ну потом-то все как положено: цветы, овации, «Браво, Райкин!». Первый управитель культурой сказал:
– То, что мы сейчас видели, – просто гениально.
Второй заспорил:
– Нет, не просто, а это новая веха!
Третий сказал что-то о маяке сатиры, ну и так далее. Часа полтора так они все спорили, называя Райкина то правофланговым, то впередсмотрящим.
Он не возражал. Он вообще молчал, но от него на них веяло ледяным дыханием Арктики. Только в самом конце он заметил, что они не все, к сожалению, поняли в его новом спектакле. Они и это съели…
После спектакля меня, по его велению, нашли, и уже «Мишенька, ты что, обиделся?».
Обиделся? Ну обиделся. Ну и дальше что?..»
Как видим, высокая комиссия оказалась в полном восторге от нового творения Райкина, чего раньше обычно не бывало – обязательно были какие-то придирки, как мелкие, так и большие. А здесь – все довольны. Почему? Дело в том, что на исходе брежневской эпохи отношение властей предержащих к Райкину стало абсолютно лояльным. К нему относились как к постаревшему Шуту при постаревшем генсеке. В конце жизни они просто обязаны были оказаться вместе в одном городе, и они в нем действительно оказались. На календаре был 1981 год.
В том году Райкин сыграл премьеру спектакля «Его Величество Театр» в Ленинграде и был удостоен монаршей милости – присовокупил к званию лауреата Ленинской премии Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. Вручал ее артисту хозяин Ленинграда Григорий Романов, правда, без особенного энтузиазма. Когда же артист в своем ответном слове выразил благодарность партии и правительству за столь высокую награду и попросил вручившего передать признательность Брежневу, подписавшему указ об этом награждении (генсек был еще и председателем Президиума Верховного Совета СССР), Романов сказал, как отрезал: «Сам передашь!» Из этого ответа следовало, что будь он на месте генсека, то никогда бы Райкин Героем не стал. Эта история только ускорила переезд сатирика в Москву.
