Юрий Мажарцев - Дембельский альбом
На Камчатке, в поселке Рыбачий (но не где скалистые горы, тот на Севере), я впервые начал постигать многие яркие обороты флотской командной речи.
На лодке, где я стажировался, проходили практику курсанты Краснознаменного учебного отряда подводного плавания (есть такой на Васильевском острове). Хочу сделать небольшое отступление по поводу курсантов, будущих мичманов. Как-то я, уже будучи офицером, симулировал почечную колику в 1-м Военно-морском госпитале на Фонтанке, и со мной в палате лежал капитан третьего ранга, командир роты из этого Краснознаменного отряда. Будучи человеком образованным и интеллигентным, он рассказал мне содержание одной объяснительной записки будущего мичмана, так сказать золотого фонда Вооруженных Сил (это не я придумал, это фраза из статьи в журнале Коммунист Вооруженных Сил). Записка гласила:
…Я опоздал из увольнения, потому что меня задержал патруль на станции метро имени Василия Островского….
Так вот, эти будущие мичмана очень досаждали старпому своей глупостью и полным нежеланием, да и неспособностью учить устройство подводной лодки. Выстроив их как-то вечерком на пирсе после вечерней поверки, он произнес перед ними речь, которая потрясла мою юную и неокрепшую докторскую душу своей силой и выразительностью:
- Вы что? Думаете, что вы квинтэссенция флотского общества?! Ошибаетесь. Вы - г…но! И я лично вас раком в трюма поставлю, так, что одна ж…па торчать будет! А кто не доволен, того прямо щас по п….де мешалкой!
Помню, что потом группа курсантов все оставшееся время практики являла собой образец дисциплинированного воинского коллектива. Из разговоров с ними я понял, что больше всего их потрясли две вещи - квинтэссенция и загадочная мешалка.
Когда одному моему сослуживцу кто-нибудь делал замечание, что так ругаться матом нехорошо, он искренне удивлялся и отвечал:
- На флоте матом не ругаются. На флоте матом разговаривают.
И это была чистая правда. Речь моряка состояла на треть из слов, которые, чаще всего, не несли никакой смысловой нагрузки, а были лишь призваны улучшить продвижение мысли, которая в данный момент высказывалась. Как правило, общаясь с мирным населением, офицеры старались контролировать свою речь, чтобы не сказать чего такого, что могло бы оскорбить слух граждан. В результате их речь становилась скучной, невыразительной и какой-то разорванной, видимо, из-за отсутствия необходимых связок между словами. Отсюда, наверное, так популярные среди гражданских пародии на высказывания военных командиров: Вы …в строю…, или ….вы ….кто? Вы… солдат…, или … вы… где? Ничего в этом смешного нет. Это просто сухие, дерущие горло офицеру слова, который вынужден контролировать приличность речи. Поэтому она и утрачивает всякий смысл как для того, кто говорит, так и для того, кто слушает. А поставьте-ка вместо многоточий что-нибудь для связки. А, как? Фраза сразу зазвучит, как песня, в ней даже появится этакий одесский юмор и богатство интонаций. И она обязательно дойдет до сердца каждого солдата и матроса.
В среде родных моряцких лиц и родных корабельных переборок морской волк сбрасывал навязанные общественной моралью оковы, так называемой, приличной речи и она, вырвавшись на свободу, становилась плавной, напевной и, даже, изысканной. Если кто-нибудь слышал, как боцман распоряжается швартовкой судна, то он смог бы сравнить это с ариями из выдающихся оперных произведений. Удивительно точные формулировки, масса информации, способная передаваться в одном-двух словах. И потрясающая проникновенность в душу каждого моряка боцманской команды. Жаль, что ни одно из этих слов я не могу здесь привести. Даже речь корабельных дам, очевидно, от постоянного общения с моряками, подчас приобретала те же специфические черты. Но как изящно, порой, звучали в их прекрасных устах некоторые обороты родного языка:
- Представляете, доктор, - это из беседы с завпродом Ларисой в дальнем океанском рейсе. - Девчонки совсем, е… твою мать, обалдели от безделья. Вчера сели по маленькой выпить у меня в каюте, а Людка-техник (Людмила - техник гидрологической лаборатории, была женщиной под пятьдесят, но, что называется, в самом соку, и имела у мужиков большой успех в море) рюмку держит, эдак мизинчик отогнула, интеллигентка х…рова и заявляет: А знаете девочки, я только вчера обнаружила, что у второго механика … толще, чем у третьего! А, доктор, каково?
И, действительно, каково? На наших судах хотя бы соблюдалось табу на объявления по корабельной трансляции. В них не допускалось никаких отступлений от правил приличной речи. А вот во время прохождения стажировки на подводной лодке я своими ушами слышал объявление командира по трансляции примерно следующего содержания:
- Всем х…ям в седьмом отсеке! Не слышу доклада о готовности! Немедленно доложить в ЦП ( центральный пост)!
Или чего стоил такой глубокомысленный перл флотского фольклора:
Гладко выбрит и поглажен,
К ж…пе пистолет прилажен,
Не какой-нибудь там х…р,
А д е ж у р н ы й офицер!
Иногда привычка думать матом приводила к курьезам. В городе Балтийске, столице Балтийского флота, один командир малого противолодочного корабля подвергся наказанию за моральное разложение, поскольку водил на пароход женщин. Комиссия из морально чистых политработников прибыла на его корабль и потребовала у всех моряков написать объяснительные записки по данному вопросу. Офицеры, как и положено, написали, что знать ничего не знают, и ведать не ведают. Матрос же вестовой (вестовой - флотский вариант денщика) на вопрос комиссии честно нацарапал следующее. Пусть простят меня читатели, но здесь я вынужден привести текст без купюр, иначе вы не сможете ощутить всю мощь, силу и глубину фразы: Командир женщин на корабль водил, но что с ними делал, не знаю. Наверное, ёб.
ГЛАВА 3. Особая. О гидрографии
Эта глава стоит особняком в моих записках. И мне даже рекомендовали исключить ее. Но я все-таки решил оставить. Скажем, как информацию о том, зачем суда, на которых служили герои моих историй, выходили в океан, да еще так надолго. Прошу прощения за некоторую пафосность изложения истории отечественной гидрографии. Я по сей день помню о том, что меня воспитывали русским офицером, и не могу не гордиться огромным вкладом, внесенным Россией в науку об Океане. Я рад, что и мои товарищи внесли в него свою лепту. А если кому-то эта глава покажется скучной, что вполне вероятно, то не мучьте себя - переходите сразу ко второй части.
