Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына
– «Да вот только что услышал и обнаружил запись в нём: включите громкую связь!».
– «А-а! Ну, вот! А у нас аврал! Тебе срочно надо в офис! Хоть на маршрутке, хоть на метле, а через пять минут ты должен быть здесь!».
– «Хорошо! Сейчас вот только метлу найду и прискачу!».
Но Платон нарочно пошёл пешком. Трамвай обогнал его на мосту. При подходе к своему переулку звонок начальницы повторился.
– «Буду через минуту!» – попытался обрадовать её Платон.
– «Это очень плохо!» – не обрадовалась та.
– «Тогда через две!».
Не успел Платон переступить порог, как Надежда, на ходу вставляя пакет в пакет, сообщила ему:
– «Тебе надо съездить в Реутово, и передать нашим вот эти акцизные марки! Тебя уже больше часа там ждут! Давай бегом на электричку!».
– «Давай я съезжу!» – неожиданно предложил, теперь опять сидящий на «шариках», вышедший после дня, якобы болезни, Гудин.
– «Не надо! Он съездит!».
Платон собрался и вышел на улицу. Он знал, что попадёт в перерыв и особо не спешил. Так и получилось.
На Курском вокзале он прождал ровно час. По истечении его вновь раздался требовательный звонок начальницы.
Платон объяснил ей, что попал в перерыв, на что та не железнодорожные стрелки перевела на подчинённого:
– «Вот видишь, из-за твоего опоздания, что получается?! Они там уже с ума сходят и тебя проклинают!».
– «Сообщи им, что я буду ровно в час!» – не стал он выводить лицемерку на чистую воду.
Даже чуть раньше обещанного времени Платон обнаружил в условленном месте у стации, напротив церкви, грузовую Газель с нижегородскими номерами.
Водитель Александр Макаров ещё издали увидел его и помахал рукой.
Платон тем же ответил, что, мол, тоже видит. Естественно Алексея там давно не было, так как не было и необходимости его там присутствия.
Платон сразу прояснил ситуацию, объяснив заждавшемуся, что Надька ещё в десять часов могла послать сюда Гудина, и он бы приехал на два с лишним часа раньше, но ей сейчас вдруг захотелось послать именно Платона.
– «Самодурка она у Вас!» – сразу увидел корень зла компаньон.
– «Да-а! Курица – не птица! Даже, если она на должности петуха, ха-ха!» – завершил обсуждение Платон.
На обратном пути он заскочил на Казанский вокзал с целью заранее купить месячный проездной билет до Загорново.
Но оказалось, что проездные для льготников отменены, и теперь все они каждый раз должны покупать в кассах безденежные разовые билеты.
Какой же заумный балбес придумал это, заставив теперь льготников – пенсионеров и инвалидов – каждый раз простаивать в очередях за бесплатным билетом на электричку?! Ну, точно чудак на букву «М»! – чуть ли не вслух возмущался Платон.
Днём ему на работу позвонила жена и в конце разговора начала тупить.
Тут-то он и заметил, что не только Надька, но и Ксюха стала туже соображать, и он решил: Да! Обе они страдают несварением… мозгов!
Суббота и воскресенье прошли для Платона в сплошном шпатлевании злополучной стены.
На дачу он опять не поехал. К тому же и погода испортилась – стало прохладней и дождливей.
В понедельник, с получением партии новых этикеток, у Платона снова закипела основная работа. В эти дни иногда приходилось задерживаться на работе, дабы удовлетворить накопившиеся заказы потребителей-смежников.
Но размеренность работы коллектива ООО «Де-ка» прервало неожиданное происшествие, случившееся утром во вторник.
Пришедший на работу с вынужденной задержкой, Платон Петрович услышал жалобно-кричащее от Надежды Сергеевны:
– «Платон! А у нас ЧП! Трубу прорвало!».
Вошедший было в кабинет за ключом Платон, только и успел удивлённо чуть ли не вскрикнуть, слегка от неожиданности отшатнувшись назад:
– «Так у Вас здесь говном пасёт!».
– «Да! Канализацию прям к нам прорвало!» – уточнила начальница.
Да! Действительно, жить стало интереснее и веселее! – согласился Платон со своим участковым терапевтом Алевтиной Васильевной Куликовой, которая как раз только что утром обсуждала с ним и взрывы в метро, и гибель самолёта, и пепел исландского вулкана. Знала бы она и о других событиях!? – про себя во всех смыслах подумал Платон.
Через некоторое время появилась и задержавшаяся комендант здания Нона Петровна Барсукова. Вскоре она пожаловалась Платону, что Надька подвела её, самостоятельно позвонив руководству института, и в живописных красках рассказав о происшедшей аварии.
– «Да-а! Надька подставила тебя с этим говном! Как будто не могла позвонить тебе на мобильник?! Мозгов у неё нет!» – посочувствовал бедной красавице Платон.
– «Ты не прав! Очень даже есть!» – мудро не согласилась Нона.
– «Ах! Ну, да! Только вот с корыстной направленностью!».
– «Да! Кстати! Я Надьке сказала, что не хочу видеть Гаврилу на своём юбилеё! Пусть отсылает его куда-нибудь с заданием! Он же сам из-за дармовой еды садиться за мой стол не откажется! Так она мне, засранка, ответила, что нет, тогда не будет никого!».
– «Да не волнуйся ты! Она ещё может сто раз передумать, и что-нибудь придумать! А вообще-то она, на мой вопрос, кто будет покупать тебе открытку с поздравительным адресом, ответила, что она сама купит! Так я теперь думаю, что купит опять какое-нибудь дерьмо, а то и вообще ничего?! Так что я сам куплю тебе адрес, подпишу его сам у кого смогу, и вложу в него давно написанное для тебя стихотворение!» – обрадовал предстоящую юбиляршу Платон.
Он тут же вспомнил это стихотворение, написанное им ещё в ноябре прошлого года, и вовсе не по случаю ухода на пенсию именно Ноны.
Оно было посвящено незнакомке, одиннадцатого ноября явно со своего юбилея шедшей в метро впереди Платона по переходу на станцию «Третьяковская», потом снова попавшейся ему, которой он, кстати, попридержал дверь на западном выходе со станции метро «Новогиреево», и шедшей затем с ним в попутном направлении мимо его подъезда. Тогда Платона, набросавшего к тому времени уже несколько четверостиший, даже подмывало дать виновнице творения свой телефон, чтобы потом передать ей посвящённое ей же стихотворение. Но он побоялся сглазить окончание стиха и с трудом сдержался. Через несколько дней он завершил начатое, озаглавив:
«55-и летней!»
Ах, женщина, женщина, женщина!
Грустны с поволокой глаза.
Уходит на пенсию женщина.
Уходит она навсегда!
Уходит она от подружек.
Уходит она от меня.
От чая уходит из кружек,
Что с нею я пил иногда.
Уходит она от работы.
Уходит она от забот.
А в жизни теперь будешь кто ты?
Каких обретёшь ты хлопот?
Ведь ты бы могла ещё долго
Работать, творить и любить!
Да вот разрешили бы только.
А что нам о том говорить?
Но жизнь одарила наградой
За труд, материнство, любовь:
Семья твоя стала отрадой
С теплом дочерей и сынов!
Ты в платье красивом и длинном
Проходишь в метро не спеша.
В плаще всегда модном и стильном,
Как прежде всегда хороша!
В руках твоих сумка с подарками,
Букеты красивых цветов.
Метро раскрывается арками,
Изяществом прошлых мостов.
На выходе в пункте конечном
Я дверь придержал для тебя.
Сейчас я не буду о вечном.
Я стих сочинил от себя.
Все женщины «русских селений»,
Конечно и городов,
Достойны поэта творений:
Достойны от сердца стихов!
Но пока Нона не знала этого.
