Бернард Барух - От биржевого игрока с Уолл-стрит до влиятельного политического деятеля. Биография крупного американского финансиста, серого кардинала Белого дома
Мама записала нас в школу номер 69, располагавшуюся в то время на 54-й улице, между 6-й и 7-й авеню. Директором был Мэтью Элгас, которого я часто с благодарностью вспоминаю. Он лично отвёл меня к моему преподавателю, и тот день относится к самым счастливым воспоминаниям моей жизни. Её имя было Кэтрин Деверо Блейк, и эта женщина больше чем кто бы то ни было помогла мне преодолеть то состояние замешательства, в котором я оказался после переезда в Нью-Йорк. Первые слова учительницы, насколько я помню, были: «Бернард, я так рада познакомиться с тобой. Думаю, и другие мальчики тоже».
Она посадила меня напротив себя и, казалось, не обращала на меня внимания. Но в полдень, а затем в конце дня учительница спросила: «Вызовется ли кто-то из мальчиков добровольцем проводить Бернарда до дома, а затем провожать его в школу до тех пор, пока он не будет знать дорогу сюда?» Быть добровольцем сразу же согласился круглолицый парень по имени Кларенс Хаусман. Через четырнадцать лет мы стали с ним партнёрами на Уолл-стрит.
От Кэтрин Блейк я получил первую в своей жизни награду. Это книга «Оливер Твист», которая до сих пор находится в моей библиотеке. Она подписана: «Дана в награду Бернарду Баруху за манеры джентльмена и прекрасную успеваемость. Июнь 1881 г.».
Я поддерживал отношения с этой женщиной вплоть до её смерти в 1950 г., после чего заказал панегирик в её честь в общественной церкви Джона Хейнеса Холмса. Думая о ней, я не перестаю ощущать, насколько несправедливо мало ценит наше общество школьных учителей!
Именно наши учителя, в особенности те, что имеют с нами дело с раннего детства, формируют характер и сознание сегодняшней Америки. Мы все так же ждём, что они будут прививать будущим поколениям чувство порядочности и решимость стремиться к лучшему. Но однажды я прочитал, что группа учащихся средней школы назвала профессию школьного учителя одной из тех, что им меньше всего хотелось бы приобрести.
Преподаватели в школах должны иметь заработную плату, которая обеспечила бы им комфортные жизненные условия. Их огромный вклад в общество должен находить достойное признание со стороны общества. Я предложил бы, чтобы нашим самым заслуженным учителям ежегодно присуждалась бы премия «Оскар». Они достойны тех же материальных наград, что и премии, которые регулярно вручаются актёрам, писателям, спортсменам и многим другим.
2Когда мы более близко познакомились с городом Нью-Йорком, выяснилось, что в некотором смысле он мало отличается от Камдена. В частности мы узнали, что в городе есть места, где могут поиграть мальчишки. Территория на 59-й стрит, где сейчас возвышается отель «Плаза», в то время состояла из свободных участков, за исключением тех, где ютились лачуги «фермеров», у которых в хозяйстве была хотя бы одна мелкая собачонка. Севернее 57-й стрит, между 6-й и 7-й авеню, также располагались свободные земли, кроме нескольких зданий на 6-й авеню и скобяной лавки, которой управлял человек по фамилии Гарднер. Его сын учился со мной в одном классе. Нам нравилось наблюдать, как работает его отец, при этом все мы завидовали его мускулам.
Эти участки стали для нас землями, по которым мы любили «путешествовать». Они же превращались в поля сражений, где мы бились с мальчишками из соседних районов. Очень скоро мы поняли, что фактически попали в ту же обстановку, в которой жили в Камдене, где постоянно дрались между собой «верхнегородские» с «нижнегородскими». В нашем окружении «банда 52-й стрит» считалась самой крутой и уважаемой.
Как и в Камдене, основное бремя стычек выпало на долю моего брата Гарти. Ему удалось взять верх над несколькими бойцами с 52-й улицы, в том числе и над симпатичным парнем ирландского происхождения по фамилии Джонстон, который приставал ко всем маленьким, и ко мне тоже. Последний раз Гарти отлупил Джонстона на лестничной площадке в школе. Джонстон пожаловался на него учителям, и Гарти исключили из школы. Он перевёлся в другую школу, но эта последняя драка всё же положила конец нашим неприятностям с Джонстоном.
Особенно счастливыми для нас были летние дни, так как мы проводили их севернее, на Вашингтонских горах, которые в то время были практически сельской местностью. Доктор Уильям Фротингем предложил моему отцу свою практику в тех местах на летние месяцы, и эта договорённость соблюдалась в течение нескольких лет.
Мы жили в очень комфортабельном доме Фротингема, на углу 157-й улицы и авеню Святого Николая. Моя комната находилась в глубине дома, и её окна выходили на участок, где сейчас располагаются площадки для игры в поло. А в мои дни там стояли густые деревья, заросли черники, жимолости, ядовитого плюща и других кустарников, как я позже научился их различать.
За полдоллара мы могли нанять лодку-плоскодонку, идеальное средство для путешествий по мелким бухточкам и солёным болотцам реки Гарлем, где в то время водилось множество крабов.
Одно из таких путешествий по реке чуть не стало для меня последним. Всё утро мы с Гарти ловили крабов и рыбу. После того как наш обед на свежем воздухе был съеден, мы присоединились к группе мальчишек, которые сидели на подножке парома нью-йоркской центральной железной дороги, курсировавшего по реке Гарлем. Мы развлекали наших новых друзей придуманными рассказами о наших приключениях среди дикарей островов Южных морей.
Направляясь на лодке домой, мы долго громко хохотали над тем, как (так нам тогда казалось) мы надули этих мальчишек. Я сидел на лодке сзади, балансируя на планшире. Вдруг мы столкнулись с другой лодкой. Меня ударило веслом и отшвырнуло в воду на мелководье. Мне показалось, что я целую вечность тщетно пытался подняться наверх с мутного дна. До сих пор помню обрушившиеся на меня в тот момент мысли: во-первых, я был наказан за то, что оказался ужасным лгуном с этими своими россказнями о Южных морях; во-вторых, я никогда больше не стану убивать чёрных кошек, ведь каждый знает, что это приносит несчастье; и в-третьих, как будет страдать моя мама из-за моей трагической гибели.
И тут я выбрался на поверхность, всё лицо было перемазано липкой чёрной грязью. Мужчины в лодке, с которой мы столкнулись, пытались нащупать меня на дне вёслами, а Гарти стоял на краю нашей лодки в готовности в любой момент прыгнуть за мной в воду. При моём появлении все начали было смеяться, но смех прекратился, как только все стали свидетелями того, как меня рвало проглоченной речной водой. Они вытянули нас на берег, положили меня на бочонок и держали так, пока из меня не вышла вся вода.
На пути домой все мысли у меня и Гарти были о том, заметит ли мама, что моя одежда промокла. Мы вернулись домой довольно поздно, и мама при виде нас так обрадовалась, что не стала задавать никаких вопросов.
