Дожди-пистолеты - Зверь Рома
Была мода на вещи, которые продаются на рынке. Что привозили из Турции челноки, то и было. Все заражались этим. Хренью. Одно время были модны черные куртки из легкого, слегка прорезиненного материала, который блестел. Все ходили в этих куртках. А до этого — свитера были с вышивками. Орел какой-нибудь — вьетнамские дела. Есть же мода провинциальная, которая никакого отношения к столичной, а уж тем более мировой не имеет. Какая-то полутурецкая-полународная. Она живет по своим законам. Если привозят на рынок какой-то товар, то волей-неволей его начинают все носить, начинает нравиться. «Ой, наверное, это все сейчас носят». И все покупают. Рубашки с воротничком-стоечкой. Куртки дутые. Кроссовки и спортивные штаны — обязательно. Они тоже менялись: одно время было модно, чтобы по бокам на клепках могли расстегиваться. Короче, что привозилось в город, то и модно.
А еще было модно сережку в ухе носить. Даже я проколол, когда на ПМК еще жил. Мне как раз Наташа, девушка Ивана, пробивала ухо. С какой-то подругой. Помню, они мне долго терли одеколоном ухо, чтобы не чувствовать боли. И иглой пробили. Был жуткий треск — хрясь! Вставили серебряную с крестиком сережку. Она вскоре загноилась, мне было лень ее вертеть туда-сюда и одеколоном смачивать. Я два дня поделал все это, потом подумал, да ну ее! И она у меня заросла моментально. А так все ребята вокруг ходили с сережкой, обязательно в левом ухе. Я помню, это было очень всем важно: в левом — нормальный пацан, в правом — пидор.
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ И ТЕАТРАЛЬНОЕ
О том, чтобы как-то профессионализм свой повышать, не думалось. Да как его повышать-то было? Репетировать возможностей мало, постоянно в группе проблемы с составом: кто уйдет, кто придет, все же стали взрослеть потихонечку, кто-то работать пошел, кто-то женился. К тому же концертов практически не было. Так что музицирование, как ты говоришь, проистекало на каких-то хипповых тусах, вечеринках.
Не было никаких бардаков на этих тусах. Мы, конечно, хиппи были, но не настолько же! Нормальные нравы. Были пары, как в любой не очень глобальной тусне. Встречаются, встречаются, потом расходятся. И однажды ты приходишь в эту компанию с девушкой из того же круга. И потом оказывается, что раньше она встречалась вот с этим парнем, а до этого с тем. В этой же компании. Это нормально. А это — бывшая девушка того парня. А кто-то с кем-то раньше встречался. Вот так.
Были девчонки, которые просто мне помогали, например штаны бисером расшивали. Только для меня одного, вероятно, такой клоун был только один в городе. Как раз в этих штанах я и выступал в Ново-шахтинске. Две девушки-близняшки. Светловолосые студенточки педагогического института. Помогали на правах просто подружек. Какие еще эротические фантазии? Да ну тебя! Еще у них была подружка, которую каким-то боком занесло из Хабаровска. Она жила в однокомнатной квартире, и все ходили к ней тусить. Смотрели фильмы, музыку слушали. Сидеть на полу, пить вино — круто, да? Смотрели «The Boorx» — и концерт, и фильм… «Доре», Джанис Джоплин — вся фигня. Фильмочки, фенечки, штучки. Хипповые люди, цветочки-бабочки. Не металлисты — сатанисты-рэперы. Такие легкие люди. Сидеть на крыше и пить вино. Поехать в лес с палатками, играть в странные игры: сесть вкруг и что-то говорить друг другу. Природа — наше все. Девочки делали веночки из цветочков для нас, мальчиков. Коммуна еб-нутых людей. Та Настя была из этой тусы. Она исчезла, а народ остался. Замена Насте? Была там одна замужняя девушка. Не буду я об этом, хотя муж догадывался…
Это была, скорее, околомузыкальная туса. В ней люди интересовалась не только музыкой, но и книгами, фильмами, театром, живописью. Многим. Хочешь расскажу, как поехал поступать в театральное? Когда я был хиппи, у меня было много разных друзей патлатых. С одним из них мы и решили поступать. Звали его Игорь, он встречался с девушкой по прозвищу Малая. У Игоря кличка была — Люми. Он был очень веселый парень. Длинные волосы, рюкзак из штанов. Из джинсов старых — брючины отрезаны, и веревка вставлена как ремень. Это сейчас появились модные фирменные рюкзаки такого типа. А тогда просто джинсовый рюкзак, туда вино, сигареты. Джинсы зашил, веревку вставил, пацифик нарисовал — и красавела!
Мы поехали поступать в Новочеркасск. В филиал Ярославского Драмтеатра. Да, театра, ну и что? Мы, вообще-то, сначала хотели поступать в Ростовский педагогический университет на худграф. Художники, блин… После училища у меня не было никаких планов учиться дальше на строителя. Мне было достаточно. Глобальной идеи стать Великим Строителем у меня не было. К тому же я окунулся во всю эту тусовку. Игорь сказал: «Поехали! Поехали!» Ну а мне-то что? Я рисовать не умею, но в Ростов прикольно съездить.
Мы приехали, все дела. А там грековское училище, очень сильное. Ростовское Художественное училище имени Грекова. Люди туда поступали после художественных школ. И я — вообще рисовать не умею, на уровне ребенка лет восьми-десяти. Чертить, знаешь ли, не рисовать. У меня нет таких навыков. Помнишь, я тебе показывал свои рисунки? Кружочки какие-то, полная лажа. Все, что я умею, — просто размазню. Красиво, мне нравится. Абстракция. Ракету какую-нибудь нарисовать, заляпать ее краской — вот у меня такая картина…
Мы приехали, нам поставили какие-то предметы под натюрморт. В общем, я так и нарисовал. Все кривое, закрасил краской жирно, не поскупился. Мы сдали работы. Там сразу говорят результаты, часа два проходит, и они зачитывают, кто поступил. Наших фамилий не было, конечно. Там когда работы собирали, все понятно было.
И мы вышли из университета: два непризнанных художника — два красавца, феньки по локоть. Игорь говорит: «Ну и пошли вы все в жопу! Мы все равно художники! Не поняли вы ничего!»
Рядом с пригородным вокзалом там течет Дон. И речной вокзал небольшой. Мы пришли на вокзал, купили какие-то сладкие булки, тогда уже продавался в пластиковых бутылках лимонад «Буратино». Вышли на набережную, сели на пирсе, свесили ноги в речку. Сожрали булки, запили «Буратино», посмотрели на воду. Потом сели в электричку и вернулись в Таганрог.
И после этого Игорь говорит: «А давай поступать в театральное. Верное дело!
У меня там есть знакомый, говорит, легко поступать, там же одни девушки». Нет, не из-за девушек поехали. Просто нетрудно поступить, когда одни девушки, а пацанов не хватает. Надо же кому-то играть мужские роли. «Принимают практически так! — говорит. — А потом можно в Москву перевестись!» Мы чуток поподготавливались. Я учил какую-то басню. Но как-то у меня дело не шло. Я у Игоря спрашиваю: «А можно, я не всю басню буду учить?» — «Да хрен с ним! Учи полбасни. Приедем, покривляемся. Споешь песню на гитаре, там таких любят!»
Мы, короче, купили билеты, сидим на вокзале, ждем поезд. И вдруг у меня начинает сильно болеть живот. Я говорю: «Чего-то мне плохо, пойдем в медпункт». Мы приходим в медпункт, доктор кладет меня на кушеточку, осматривает: тут болит, тут болит. «Дружок, по ходу у тебя аппендицит». Она вызывает «скорую», и тут подъезжает наш поезд. Я такой: «А может, я поеду?» — «Не, чувак, давай в больницу». Меня привозят в больницу, бреют и кладут на операционный стол. Прямо сразу. Игорь говорит: «Я поеду к твоей маме сказать, что тебя типа в больницу забрали!»
Меня кладут на стол. Они сразу решили мне аппендицит вырезать, подонки! Общий наркоз мне нельзя было делать, так как я и ел, и пил. Это когда ты два дня лежишь, ничего не ешь, тебя подготавливают, тебе общий наркоз делают. А тут сказали нельзя. И мне сделали просто местный наркоз. Обкололи кожу вокруг, заморозили ее, разрезали — я не почувствовал. Ощущал, что что-то там происходит, и все. А внутренности-то заморозить невозможно!
И мне на живую резали аппендицит. Я очень сильно ругался матом. Я орал. «Пидорасы! Отпустите меня! Я же вас потом порежу всех! Гандоны, блядь! Я всех убью, суки, что вы со мной делаете?! Гандоны, пидоры, уроды, блядь! Как вам не жалко меня?! Да вы просто изверги, блядь! Подонки!..» Они все это слушали, понятное дело. Потом меня вывезли на каталке из операционной. Я в бреду каком-то. Мне еще потом вкололи морфия, чтобы не так плохо было. Повезли в палату. В коридоре, как во сне, увидел маму с Игорем…
