Ольга Круглова - Япония по контракту
— В нашей префектуре их много, — говорил Шимада.
И объяснял, что ванны бывают разные — для наслаждения и для мытья, попросту бани. Бани делали без затей — с кафельными или деревянными бассейнами. А ванны для наслаждения обычно держали отели, устраивая их красиво. Но если даже простые бани, куда привели их супруги Кобаяси, вызвали у них потрясение, ванны для наслаждения имело смысл посетить.
— И осень — самое подходящее для этого время, — утверждал Шимада.
Утренний воскресный поезд был набит до отказа — осенью вся Япония устремлялась в горы. Люди ехали группами. Группа пожилых мужчин и дам в одинаковых панамках заняла лучшие места у окон, рядом со столиками — пенсионеры не поленились прийти пораньше и теперь болтали и пили — пивные банки и маленькие бутылочки с сакэ разносил им степенный мужчина, должно быть, староста группы. Школьницы с одинаковыми рюкзачками без умолку щебетали, сгрудившись стайкой. Группа молодых парней под предводительством строгого учителя с флажком дремала, повиснув на качающихся на ремнях поручнях. Они, единственные одиночки в вагоне, озирались в сомнении — а вдруг японские горы принимают только коллективы?
Всего через двадцать минут поезд остановился возле маленькой платформы. Две деревянные куклы-кокеши ростом чуть поболе человека извещали, что прибыли они куда надо, на горячие источники. Игрушечный вок-зальчик, вполне уместный рядом с куклами, сумел вместить лишь автомат с билетами и пожилого контролёра. Он штемпелевал билеты отъезжающих и отбирал билеты приезжающих. Проскочить мимо него зайцем было нельзя — ширина прохода не позволяла. Низкий семафорчик поднял крошечную лапку, пропустил игрушечный состав в четыре вагончика. Поезд затюкал колёсиками, забираясь в ущелье, оставляя тишину и разнотравье холмов, разбегавшееся прямо от рельсов. Полосы вонючего мазута возле путей не было — в маленькой Японии для этого просто не хватало места.
Горная речка билась в высоких каменных берегах, октябрьское солнце пекло по-летнему… Впереди них шли двое — мужчина с большой сумкой и женщина налегке — пара странная для Японии. Женщина, напевая, выбежала на обочину, сорвала цветок. Увидев иностранцев, замерла, помахивая цветком. И вдруг улыбнулась, поклонилась и быстро заговорила по-японски. Спутник пришёл ей на помощь. Старательно выговаривая английские слова, он вежливо поинтересовался, из какой страны прибыли гости. Слово "Россия" вызвало бурное ликование и другой вопрос:
— Куда вы направляетесь?
Здесь проблем не возникло — они знали японское слово "онсэн".
— Мы тоже идём к источникам, — сообщил мужчина и представился: — Сэй.
Жену звали Сёко. Она поинтересовалась осторожно, что же собственно русские собираются делать — мыться или наслаждаться? Подготовленные Шимадой они вопросу не удивились, а, немного смущаясь, признались, что их цель — наслаждение. Поскольку намерения обеих пар совпадали, Сёко предложила пойти вместе. И русские немедленно согласились — ещё в поезде они почувствовали неодолимое желание влиться в коллектив.
Отели взбирались вверх по лесистым склонам гор, теснились у дороги. Их ряд был длинным, бесконечным. Выбрать один из них представлялось нелёгким делом. Возле крытого соломой дощатого сарая на высоких столбах они остановились, недоумевая, как он затесался среди роскошных гостиниц. Стоявшая в дверях девушка в ярком кимоно, завидев их, опустилась на колени, поклонилась, коснувшись лбом пола.
— Это — самое дорогое заведение в посёлке, гостиница в традиционном японском стиле риокан, — объяснил Сэй и научил их правилу: — Маленькие отели в японском стиле и большие в западном — самые дорогие. А вот западные отели поменьше или японские побольше будут по цене в самый раз.
— Мы знаем хорошее место! Мы посещаем его каждую осень, — сообщил Сэй, устремляясь к небольшому отелю в западном стиле.
Впрочем, стиль был западным не вполне. Ему соответствовала только архитектура бетонного дома-коробки, да кровати и душ в номерах — так говорил Сэй. Всё остальное поддерживало ласкающий постояльца стиль японский. В вестибюле к ним бросился молодой человек, поставил на ковёр у их ног четыре пары шлёпанцев. Пока другой парень, подхватив их обувь, устраивал её в шкафчике, третий продал им билеты. Цена наслаждения была вполне разумная, тысяча йен с носа. Втроём парни объяснили, как пройти к ваннам, проводили гостей до лифта и поклонились так низко, что их галстуки почти коснулись пола. Возле раздвижной японской двери, оклеенной бумагой, Сёко заставила их снять тапочки. В большой комнате на татами стоял ряд низких столиков. На столиках был приготовлен горячий чай в термосах и красивые чашки. Люди, расположившиеся на подушках возле столиков, тихо беседовали. Яркий свет смягчали зеленоватые шторы, жару — кодиционер. Сёко на правах хозяйки взяла из корзины, стоявшей у входа, четыре пакета с кимоно, заставила свой отряд переодеться, усадила возле свободного стола, напоила чаем. Горячий зелёный чай утолял жажду, усталые ноги отдыхали на упругом татами, ситец лёгкого кимоно ласкал кожу — наслаждение началось. Но Сёко решительно поднялась: чай — только прелюдия и задерживаться на ней не стоит! Сумки, одежда — всё было брошено возле столика. Только кошельки Сёко посоветовала взять с собой.
Ковёр длинного коридора плавно перешёл в деревянный мостик через ручей, который бежал прямо в здании, под крышей. По берегам его рос сад, сливаясь с внешним садом за прозрачными стенами, и трудно было различить, что растёт снаружи, что внутри — к ваннам, расположенным в отдельном корпусе, вёл от гостиницы крытый переход. Отделившись от мужчин, дамы разделись в своём предбаннике. Корзинки для одежды здесь были сплетены из прутьев — ванны для наслаждения не имели права на пластмассу бань. И на кафель — выложенный камнями бассейн был похож на горное озеро, банный зал — на пещеру. Пол и низко нависший потолок покрывали округлые серые камни. Наверняка их прикрепили цементом к бетону, но думать об этом не хотелось. Три стены пещеры украшал замысловатый каменный узор. Но главным чудом была четвёртая стена. Которой не было. За решёткой балкона, нависшего над пропастью, чернела скала, зеленели ели…
В помещении не оказалось не только стенки, но и душевых. Мыться перед погружением в общую ванну полагалось прямо возле неё, если то, что стала делать Сёко, могло называться мытьём. Женщина зачерпнула ковшиком воду из сооружения вроде колодца и легонько плеснула себе на спину, на ноги. Вода стекала в бассейн — в ванны для наслаждения полагалось являться чистым. Она ступила на каменные ступени бассейна, поёживаясь, вода здесь была не прохладнее, чем в бане. Из выступающей над водой каменной горки бил, клокоча, невысокий фонтан. Струя урчала, фыркая горячим паром, дышала запахом серы, словно вырывалась из преисподней. Из облака пахучего пара выступили две разрумянившиеся девушки. Они улыбнулись, поздоровались, смущённо поводя ломкими плечиками, вышли на бережок, стыдливо прикрываясь. Три плотные провинциалки, не прерывая беседы, кивнули вновь прибывшим, придерживая на головах сложенные махровые полотенца, и тоже пошли охладиться, уселись прямо на каменный пол, вытянув короткие ноги с выпуклыми икрами. Через несколько минут и они с Сёко покинули обжигающую воду. Стоя на балкончике в чём мама родила, они глядели на горный поток, бурлящий прямо под их ногами, на лес, роняющий на их голые плечи жёлтые веера листьев гинкго… Скала была совсем близко, рукой подать. Наверное, специально так строили корпус для ванн, чтобы любоваться вышедшими на балкончик можно было, только взобравшись на вертикальную стенку.
