Сергей Филатов - Совершенно несекретно
Вообще поражает та жестокость, с которой лидеры КПРФ создали свою концепцию предвыборной кампании. Разработали они ее классически, с учетом особенностей нашей истории и нашего все еще не пришедшего в себя народа, воспитанного на образах врага и ставшей уже привычной внутренней розни. Концепция КПРФ такова: к власти пришли антинародные силы, ставленники империализма, которые разрушили страну, довели людей до нищенского существования, поставив их на грань уничтожения, — и если вы, избиратели, вернете власть народу, то мы, коммунисты, быстро наведем прежний порядок в стране и вновь сделаем ее богатой и могущественной. Очень знакомая песня, но, увы, и очень опасная! Именно эта концепция заставила одних избирателей объединиться вокруг КПРФ, но эта же концепция и просматриваемая за ней возможность возврата к старому режиму заставили объединиться других — всех думающих людей, всю подлинную интеллигенцию — для защиты демократии и свободы.
Глава 11. ЕЛЬЦИН
Я сам дознаюсь, доищусь
До всех моих просчетов,
Я их припомню наизусть —
Не по готовым счетам.
Мне проку нет — я сам большой —
В смешной самозащите.
Не стойте только над душой,
Над ухом не дышите.
Александр ТвардовскийЧасто, беседуя с Александром Николаевичем Яковлевым о насущных проблемах, мы обращаемся к фигуре Ельцина. Однажды у нас состоялся такой разговор:
— Я вот припоминаю его здесь, в политбюро, — неторопливо начал Александр Николаевич. — Он ведь никогда не был яркой личностью, правда, надо отдать ему должное, в Москве ему удалось кое-что сделать. А так, в большинстве случаев, его трудно было понять. Он ведь ортодокс. И еще. Очень заметно, что он энергичен, когда — первый, но если не первый — моментально скисает.
— Надо еще суметь стать первым, — возразил я. — Почему-то именно на нем остановила свой выбор судьба, именно его так мощно, как никого в то время, поддержал народ, сначала в Свердловске, а затем и в Москве, избрав народным депутатом. Я часто думаю о нем как о феномене, и у меня не все вмещается в мозаику его портрета. Кажется, вот, все рядом, на виду, весь он, как на блюдечке, присмотришься — ан нет, все не так просто, многое видится в нем загадочным, кое-что — словно на замке. Да и сам портрет можно написать и как сугубо положительный, и как весьма отрицательный. И, видимо, не случайно, хотим мы того или не хотим, граница раскола общества проходит через наше отношение к Ельцину. В отрицательном портрете преуспела оппозиция. В портрете больного — СМИ. Демократы его рассматривают как гаранта реформ и преобразований. Коммунисты — как разрушителя. Личность эта объемная и очень противоречивая. Как-то ехал в транспорте, разговорился со мной один рабочий. «Я, — говорит, — за Ельцина голосовал оба раза, мы от него многого ждали, поддерживали его. А что он сделал? Сейчас он стал главным мафиози в стране». Вот как меняются оценки людей. Почему? То ли не хотят ничего анализировать или действует пропаганда оппозиции, то ли смотрят и оценивают по-своему, по-простому. Ведь такая перемена отношения к нему в стране повторялась несколько раз. Особенно сильно она проявилась в год последних президентских выборов. Сложная натура…
— Да, это верно, — задумчиво подтвердил Яковлев.
— Мне хочется понять его объективно, разобраться в нем, начав с его человеческих качеств, с того, что лежит вроде на поверхности. Тогда яснее вырисовывается портрет политический, деловой… Мне кажется, Ельцин внутренне очень одинок, но при этом никого не подпускает к себе близко, что называется, держит дистанцию, как будто боится кому-то приоткрыть уголок его личной, потаенной жизни или что кто-то прочитает его сокровенные мысли. Наверное, поэтому он и старается говорить только о делах, при этом исподволь проверяя реакцию собеседника на задуманное им или на свои высказывания. Но решение вслед за этим может последовать самое неожиданное, хотя я часто ловил себя на мысли, что в том или ином принятом им решении присутствуют, скажем, отголоски нашего разговора. У вас нет такого чувства?
— Пожалуй. Но он скорее представляется мне человеком абсолютно непредсказуемых поступков и действий.
— Да, это так. Но в основе их обычно лежит забота не о деле, а об укреплении своей власти, подтверждение собственного образа властелина. Вы заметили, что когда им предпринимаются неожиданные, особенно неудачные шаги, в обществе начинают ругать не его, а некое его окружение, причем обычно безымянное. Скорее же всего такие решения и действия исходят от него самого. Он действительно, как правило, человек непредсказуемых действий и выводов. Однако коренные решения чаще всего заранее обдумывает, как это было с введением института президентства, с Указом № 1400, с Чечней, с отставкой Черномырдина. Он, по-моему, редко прогнозирует последствия своих начинаний, более полагаясь на собственную интуицию и на людей, которые могут и должны реализовать заявленное им. На разных этапах таковыми были: Хасбулатов и Бурбулис — при введении должности президента в России, Руцкой — при введении осенью 1991 года чрезвычайного положения в Грозном, Коржаков — при реализации Указа № 1400, Грачев и Ерин — в Чечне в 1994 году, а если все идет из рук вон плохо — появляется Шахрай или кто-то другой, и начинается импровизация. Такое впечатление, что именно в такой «плохой» период наступает эпоха и стихия Ельцина — он становится энергичен, безжалостен, решителен. Здесь хорошо просматривается желание выйти за рамки закона, так как закон его сдерживает, повязывает в действиях, а ему хочется развернуться по-пугачевски, с петровской широтой.
— Это ты хорошо подметил, я, пожалуй, возьму на заметку.
— По-моему, также он очень боится и не любит пристальных совестливых глаз, особенно если что-то в них читается о нем. Держится от таких людей подальше. Но, увы, любит лесть, любит, когда подхваливают, в таких случаях раскрывается больше, становится почти откровенным.
— Но зато жестоко и без жалости сдает друзей и расстается с соратниками, почти никогда потом о них не вспоминая.
— Да, это у него есть. Наверное, обидчив, злопамятен, но публично этого не показывает. Мне не однажды случалось это ощущать на себе. Тут, впрочем, иногда бывают и срывы, как в случае с Ю.М.Лужковым, когда президент не смог утаить свое недовольство по поводу намерения Юрия Михайловича выдвигаться в 2000 году на пост Президента России. Или такой пример. Однажды в поездке в Германию я встретился с писателем Владимиром Карповым. Он только что закончил книгу о Жукове, которую подарил мне и президенту. Мы поговорили о житье-бытье. Мне была эта встреча очень приятна, так как я много слышал о Карпове, в том числе и от отца, хорошего. Читал его книги о генерале Петрове и о маршале Жукове. Владимир Михайлович обратился ко мне с просьбой — походатайствовать перед президентом о Звезде Героя России. Ему, как он утверждал, по всем канонам войны положено иметь две Звезды (по его словам, он взял в плен более 76 «языков», а за каждые 36 давали Героя). Но что-то случилось в наградной бюрократии, его оклеветали, и вторую Звезду он тогда не получил. Как раз к 50-летию Победы, считал Карпов, это было бы к месту. Вот с этим я и пришел к президенту. Он поморщился и отказал. Я понял, что президент таит на него какую-то обиду или что-то знает, неведомое мне.
