Валерий Григорьев - Обречены на подвиг. Книга первая
Ваню Жукова единогласно избрали секретарем комсомольской организации эскадрильи. А так как в ту пору практически вся молодежь была в комсомоле, то это была солидная, насчитывающая около сотни членов организация. Ни в лучшую, ни в худшую сторону она не отличалась от других. Как и везде, довольно формально проводились комсомольские собрания, как всегда, звучало на них дружное «одобрям», и ничто не предвещало беды. Но однажды по коридорам штаба из кабинета полковой партучетчицы побежала волна идеологического «цунами». Весь политический отдел полка во главе с его начальником товарищем Семиком охал и ахал по поводу случившегося.
А случилось вот что. Раз в три месяца наша партучетчица проводила проверку правильности взимания партийных и комсомольских взносов. Делалось это просто. Перед ее глазами были ведомость выдачи заработной платы офицерам и прапорщикам и ведомость взносов. Многоопытная дама бегло сравнивала две бумаги и, если находила ошибку, тут же принимала меры к ее устранению. Обычно эти ошибки возникали из-за невнимательности секретарей, которые собирали взносы. Солдаты-комсомольцы из своего мизерного трехрублевого месячного вознаграждения отдавали стабильные пять копеек, офицеры и прапорщики – два процента от своего денежного содержания, в среднем по четыре-пять рублей с носа. И вот, когда очередь дошла до третьей эскадрильи, съевшая зубы на партийном учете женщина едва не упала в обморок. Все офицеры и прапорщики превратились в рядовых и на протяжении трех месяцев исправно платили своей организации по пять копеек. Таким образом, всесоюзная молодежная организация недосчиталась своих кровных полтыщи. Семик не упустил возможности укусить меня, так как я в то время был секретарем партийной организации эскадрильи. Но официальных мер он принимать не стал, понимая, что больше всех пострадает сам. Ваню выгнали из секретарей, не лишив его даже комсомольского билета, справедливо решив, что это не та ситуация, при которой стоит выносить сор из избы.
Это мелкое разгильдяйство – или жульничество? – наивного Вани на ниве общественной работы командирам было противно, но гораздо больше беспокоили их его служебные нарушения, которые приносили эскадрилье значительный урон.
Так, при запуске двигателя однажды он «забыл» в воздухозаборнике МиГ-25-го ЖПС – журнал подготовки самолета к вылету, – который традиционно был в алюминиевых «корочках». Двигатель перелопатил бумажно-алюминиевый журнальчик, недовольно выплюнув его, а заодно и остатки своих лопаток, из чрева реактивного сопла. «Невнимательность» офицера обошлась государству в несколько миллионов рублей.
В другой раз, выйдя на службу, он не нашел у своего самолета стремянки. Недолго думая, наивный «мальчик» забрал лестницу у самолета, стоящего на боевом дежурстве. Пропажа обнаружилась в этот же день. Экипажу дали готовность один. Сабуля, которому посчастливилось дежурить, прибежал к самолету и увидел мечущегося, как зверь в клетке, техника. Техник не мог открыть даже фонарь кабины самолета, так как та находилась на высоте более трех метров. «Злоумышленника», позарившегося на самое святое, что было в то время в армии, – ее боевую готовность, – быстро вычислили, но и на этот раз посланный им сигнал остался без внимания командиров. Ваня продолжал службу, медленно, но верно завоевывая репутацию полкового Иванушки-дурачка.
К тому времени, когда я вступил в должность командира эскадрильи, он стал уже легендарной личностью, от которой я не прочь был избавиться. Поставил своему заму по инженерно-авиационной службе Устинову задачу денно и нощно следить за Ваней и при первой возможности сбагрить его вплоть до повышения по службе или отправки на учебу в академию.
Но тут сам Иван помог решить проблему.
Нахожусь на боевом дежурстве. Ко мне подходит наш герой и, застенчиво улыбаясь, обращается с просьбой:
– Товарищ майор, разрешите обратиться!
– Разрешаю!
– Товарищ майор, тут такое дело… – замялся молодой человек. От волнения румянец на его лице стал еще ярче.
– Да говори, не стесняйся! – подбодрил я, ожидая услышать банальную просьбу об улучшении жилищных условий или о переводе в другую часть.
– Вы, я знаю, человек умный, поэтому я и решил обратиться к вам! – выдавил из себя скуповатый на лесть Ваня.
– Рассказывай наконец! – всерьез заинтересовался я.
– Товарищ майор, у меня есть одна тайна, которую я никому не решаюсь раскрыть. Я изобрел космический корабль. Но есть одна проблема!
– Господи, какая же?!
– Я не могу подобрать двигатель. Пока не решил, какой лучше – фотонный или термоядерный.
– Ваня, я ведь не специалист в этой области. Вряд ли могу тебе чем-нибудь помочь. – И впрямь, чем дураку поможешь?
– Товарищ майор, я чувствую, что для вас это не проблема. Разрешите, я принесу схему корабля, и вы сами решите, как будет лучше.
Через минуту Иван прибежал в комнату отдыха летного состава со свернутым в рулон ватманом.
Во всю длину белого листа была карандашом нарисована ракета с одним иллюминатором в носовой части и оперениями в хвостовой. Посередине с любовью была выписана государственная принадлежность аппарата – «СССР». Пунктиром, давая понять, что он находится внутри, были обведены прямоугольные контуры двигателя. А чтобы уж никто не сомневался, стрелкой показана сноска с надписью «Двигатель». Для таких тупых, как я, была обозначена и нерешенная проблема – в скобках стояло «фотонный?», «термоядерный?».
Я даже присвистнул от удивления. Довольный произведенным впечатлением, Иван спросил:
– Ну как, нравится?
– Конечно! – отвечаю, не моргнув глазом.
– Ну и какой двигатель посоветуете?
– Фотонный! Термоядерный опаснее: начнется неуправляемая атомная реакция – и все полетит к черту! – на полном серьезе дал я ему долгожданный совет.
– Вы знаете, я тоже так думал, вот только не знал, как это правильно сказать, – не желая, видимо, упускать пальму первенства, ответил мой научный оппонент. – Товарищ майор! Вы единственный человек, который меня выслушал. Спасибо вам! – свернул свой ватман благодарный «Кулибин».
На следующий день я спросил у Устинова и про Ваню, и про его космический аппарат. Устинов добродушно посмеялся над дурачком и попросил не обращать на него внимания.
– Витя! Ведь его и близко нельзя подпускать к самолету! – возмутился я его снисходительностью.
– Да что с ним станется! Гайки крутить мы его научим, а с людьми работать он не будет. Да и контроль за ним постоянный, – бесшабашно махнул рукой зам.
