Валерий Григорьев - Обречены на подвиг. Книга первая
Несмотря на свою мужественную внешность, Сабо боялся летать с начальниками, особенно с командиром полка. Отчасти это объяснялось его слабой теоретической подготовкой. Командир полка любил разбирать выполненный полет с привлечением аэродинамического аппарата. Валера после невысокого качества техники пилотирования показывал еще худшее знание теории, чем, как правило, очень раздражал командира, и тот в сердцах отстранял его от полетов.
Став моим заместителем, Сабуля, стал просить меня ни с кем не планировать его на проверку – только со мной. К тому времени мы, как вынужденные холостяки, сдружились, и Валера со мной не испытывал своих привычных комплексов. Мое старшинство по должности компенсировалось тем, что он был старше по возрасту и по выпуску, и наши отношения были абсолютно равными. Мало того, зная «ораторские способности» своего замполита, я, где это было возможно, старался его подстраховать, держа за него командирские речи. Боевые листки он вывешивал исправно, и особых нареканий со стороны начальников в наш адрес не было.
Зная проблемы своего зама с летной и теоретической подготовкой, чтобы не ставить его в неловкое положение, на контроле готовности я его обычно не «пытал», а если и задавал вопросы, то из разряда таких, не ответить на которые было просто невозможно. Конечно, моя методика, с одной стороны, была для Сабули медвежьей услугой, но, с другой стороны, человеку, пролетавшему более пятнадцати лет и не освоившему азы летной теории, было уже бессмысленно вдалбливать что-то в голову. Недостаток знаний компенсировали приобретенные опыт и интуиция.
Но однажды моя методика дала сбой. В конце контроля готовности к полетам я, как обычно для «галочки», задал вопрос, ответ на который знают даже курсанты летных училищ:
– На какой высоте разрешается открывать щиток ГШ или снимать кислородную маску?
– А что, его надо закрывать? – вопросом на вопрос ответил мой зам.
Эскадрилья взорвалась дружным хохотом, сочтя его ответ удачной шуткой.
– Хорошо! На высоте четыре километра, а впредь попрошу на контроле готовности не шутить! Садитесь! – подхватив общее настроение и понимая, что Валера серьезен, погасил я этот неприятный казус.
Позднее, оставшись один на один, я спросил:
– Валера, ты действительно не закрывал никогда щиток ГШ?
– Командир! Семь лет летаю на МиГ-двадцать пять – ни разу не закрывал! – как на духу сознался он.
– А на Су-девять тоже не закрывал?
– И на Су-девять!
– Ты знаешь, что при разгерметизации кабины на высоте более девятнадцати километров тебя бы ждала мгновенная смерть?
– Да брось ты! – то ли спросил, то ли не поверил Сабо.
– Ну да, именно так! На девятнадцати километрах давление такое, что температура кипения крови в твоей дурной башке сравняется с ее температурой, и закипят твои мозги, как вода в котелке. Но умнее ты от этого не станешь!
– А какая разница? Мозги и при закрытом щитке закипят.
– Да нет, разница есть, при закрытом щитке в ГШ будет подаваться избыточное давление, которое не даст им закипеть! Одно точно могу сказать: везунок ты, Валера! Знаешь ведь, сколько у нас в полку было разгерметизаций, и сколько раз лопались фонари. Если бы это произошло с тобой, понесли бы мы в последний путь вместо твоего красивого тела кучу кирпичей, так как самолет твой в лучшем случае упал бы в Каспийском море, а в худшем – в Иране. Но взорвался бы он еще до встречи с землей. Так что, считай, Бог тебя хранит для твоих дочек!
Нескладный Левочкин
Как и в прошлые годы, я брал троих лейтенантов и начинал «возить» их с нуля. Но с одним мне явно не повезло. Был это долговязый нескладный парень по фамилии Левочкин. Первый же совместный полет меня разочаровал. Было такое впечатление, что летчик впервые сел в кабину самолета: не получался ни один элемент полета – ни взлет, ни пилотирование, ни посадка.
Однокашники Левочкина на мой вопрос, как он летал в училище, неопределенно пожимали плечами, ссылаясь на то, что были в разных эскадрильях. Летная характеристика, написанная скупым казенным языком, не давала никакого представления о летных способностях моего подопечного. Единственное, что мне удалось узнать: пилот был сыном очень серьезного хозяйственного деятеля, директора одного из крупнейших в стране предприятий. Вполне возможно, что благодаря стараниям папы и получил диплом об окончании училища.
Однако я продолжал возить незадачливого лейтенанта, тратя на него силы, энергию и дорогой ресурс авиационной техники. Полковник Жуков как-то поинтересовался, почему я так долго с ним вожусь.
– Товарищ командир, слетали тридцать три полета, тройная программа – и никакого прогресса!
– На следующую смену спланируй со мной! Я его проверю!
Предупредив Левочкина, что он летит на проверку с командиром полка, и от того, как он слетает, зависит его дальнейшая судьба, я нарисовал в плановой таблице контрольный полет в зону.
Если слетаешь чисто – командир тебя может выпустить самостоятельно! – пытаясь его воодушевить, напутствовал я молодого лейтенанта.
Зря старался: Жуков добавил нам еще шесть полетов. Но вместо шести я слетал с ним еще двенадцать. Прогресса нет.
– Товарищ майор, – чувствуя, что над ним завис безжалостный меч списания, взмолился лейтенант.
– Давайте слетаем еще один кружок! Только вы не вмешивайтесь в управление! Я чувствую, что вы исправляете мои ошибки, и теряюсь! Я уверен, что слетаю! Только доверьте мне ручку управления!
А чем черт не шутит? Может быть, я действительно слишком часто вмешиваюсь в пилотирование, и он, загипнотизированный синдромом начальника, боится мне сопротивляться?
– Хорошо! Обещаю тебе, что в управление вмешаюсь за пару секунд до столкновения с землей.
– И ничего мне не говорите по СПУ! Я теряюсь от вашего командирского голоса! – сознался лейтенант.
– Буду нем как рыба! – пообещал я.
Понимая, что пилоту непросто было признаться в такой своей проблеме, как боязнь начальника, я отвел его за угол и сказал по возможности мягко:
– Валентин, ты пойми: я нормальный человек, такой же, как и ты! Я так же писаю и какаю, у меня такие же руки и ноги! И наверняка есть такая область человеческой деятельности, в которой ты меня переплюнешь по всем параметрам! Нечего тебе меня бояться, я не кусаюсь! И не всегда я был командиром эскадрильи, был когда-то и лейтенантом. Так что плюнь ты на меня и пошли к черту, и не обращай внимания, что летаешь с комэской! А если хочешь убедиться, что я профан в том, в чем ты соображаешь, дай мне ключи от своей машины, я ее вмиг раздолбаю!
