Андрей Достоевский - Воспоминания
С. Петербург. Июня 5 дня 1838 г.
Любезнейший Папинька!
Боже мой, как давно не писал я к Вам, как давно я не вкушал этих минут истинного сердечного блаженства, истинного, чистого, возвышенного… блаженства, которое ощущают только те, которым есть с кем разделить часы восторга и бедствий; которым есть кому поверить все, что совершается в душе их. — О как жадно теперь я упиваюсь этим блаженством. — Спешу Вам открыть причины моего долгого молчанья.
После братнина письма, где я сделал коротенькую приписочку, поздравив Вас с светлыми днями праздника, я долго не мог взяться ни за что постороннее. — У нас начались тотчас третные экзамены, которые продолжались по крайней мере месяц. — Надобно было работать день и ночь; особенно чертежи доконали нас. — У нас 4 предмета рисовании: 1) рисованье фортификационное, 2) ситуационное, 3) архитектурное, 4) с натуры. Я плохо рисую, как Вам известно. Только в фортификационном черчении я довольно хорош, что ж делать с этим? и это мне много повредило. Во-первых тем, что я стал середним в классе, тогда как я мог бы быть первым. Вообразите, что у меня почти из всех умственных предметов полные баллы, так что у меня 5 баллов больше 1-го ученика из всех предметов, кроме рисованья. А на рисование смотрят более математики. — Это меня очень огорчает. — Вторая причина моего долгого молчания есть фрунтовая служба. — Вообразите себе, — пять смотров великого князя и царя измучили нас. — Мы были на разводах, в манежах вместе с гвардиею маршировали церемониальным маршем, делали эволюции, и перед всяким смотром нас мучили в роте на учении, на котором мы приготовлялись заранее. — Все эти смотры предшествовали огромному, пышному блестящему Майскому параду, где присутствовала вся фамилия царская и находились 140 000 войска. Этот день нас совершенно измучил. — В будущих месяцах мы выступаем в лагери. — Я по моему росту попал в роту застрельщиков, которым теперь двойное ученье; батальонное и застрельщиков. — Что делать, не успеваем приготавливаться к классам. Вот это причины моего долгого молчания.
Теперь поговорим о другом. Да! Кто бы думал и полагал, что брат будет откомандирован, — но что же делать! Так угодно Богу. А что от его воли, то не переменится никакою силою. — Судьба обыкновенно играет миром, как игрушкою. — Она раздает роли человечеству… но она слепа. — Но Бог покажет путь, по которому можно выйти из всякого рода несчастья. — А брат еще не несчастлив. — Конечно, видеть горесть такого отца, как Вы, горько, больно нам. — Об этом мы скорбим душою. Но успокойтесь, любезнейший папинька, это место и служба брата имеют и свои выгоды. Для инженерной службы главное практика. Он ее имеет теперь. — А учиться может всегда и везде. — Может быть, Бог устраивает все к лучшему. — Я недавно получил письмо от брата, — и по его описаниям я полагаю его жизнь завидною. — Впрочем, Вам должно быть известно это из его письма к Вам. — Ибо, наверно, он не заставил ждать себя.
Теперь, должно быть, вы развлекаете свое одиночество сельскими занятиями и работами. Да! Каков-то будет нынешний год и чем-то нас Господь порадует. — О дай Бог нам счастья.
Я все еще продолжаю посещать Меркуровых{134}. Это люди достойные дружбы и почтенья. Они принимают меня как родного. Дай Бог счастья всякому доброжелателю нашему!
Теперешние мои обстоятельства денежные немного плохи. — Поездка в Ревель стоила довольно много брату! Но еще и я из Ваших присланных денег истратил довольное количество на казенные надобности. — Ибо к Майскому параду требовались многие поправки и пополненья в мундирах и амуниции. Решительно все мои новые товарищи запаслись собственными киверами; а мой казенный мог бы броситься в глаза царю. Я вынужден был купить новый, а он стоил 25 рублей. На остальные деньги я поправил инструменты и купил кистей и краски. Все надобности! К лагерям же наступит ужаснейшая необходимость, ибо там без денег беда! Если можно, папинька, пришлите мне хоть что-нибудь. — Письмо присылайте прямо в Главное инженерное училище. Ибо не знаю как Вам сказать, куда адресовать в квартиру Меркуровых. — Они съехали с прежней, а я позабыл имя теперешнего хозяина их. — Около 12 июня мы выступаем в лагери.
Прощайте, любезнейший папинька. Поцелуйте всех моих братьев и сестриц. С истинным почтеньем и сыновней преданностью остаюсь
Ф. Достоевский.
* * *С. Петербург. Марта 23-го дня 1839 года.
Боже мой! Сейчас только узнал я, что Вы, любезнейший папинька, не получили и последнего письма моего. Теперь, которое пишу к Вам, уже пятое. — И я наконец лишаюсь терпенья. Боже мой! Неужели я должен быть всегда причиною Вашего отчаянья. То, чего я так опасался, все осуществилось; я в отчаянии, в совершенном отчаянии!
Выслушайте же теперь все, что я в коротких словах объясню вам, любезнейший папинька.
Сейчас после получения Вашего письма с посылкою 25 р. ассигн., я ответил и благодарил Вас за помощь. Через неделю я послал письмо и в тот же день. И Ваше и братнино письмо пропали. — Долго не получая известий, я в отчаянии о судьбе Вашей, дорогой наш папинька, в отчаянии о судьбе семейства нашего, я написал Вам пред Рождеством еще письмо. — И это имело ту же участь, 3-е я послал на масленице. — Четвертое в начале Великого поста, 5-е пишу Вам теперь у Ивана Николаевича, не застав его дома, узнал о судьбе моих писем, и в горе, в отчаянии со слезами на глазах, беру перо. Завтра, т. е. в пятницу, пойдет к Вам письмо это. Иван Николаевич — человек благородный и исполнит то, что я прошу его в оставляемой ему теперь записке. Теперь я знаю причину, почему мои письма не доходили до Вас. У нас в училище случилась ужаснейшая история, которую я не могу теперь объяснить на бумаге, ибо я уверен, что и это письмо перечитают многие из посторонних, 5 человек кондукторов сосланы в солдаты за эту историю. — Я ни в чем не вмешан. Но подвергся этому наказанию. Месяца 2 никуда не выпускали нас совсем невинных из училища. — В это время распечатывали и читали все письма у нас в канцелярии и, должно быть, задерживали на почте. — Вот почему и Вы не получили. — 4-е письмо мое к Вам я хотел послать через Ивана Николаевича (в этом письме я отвечал на Ваше страховое, которое смертельно уязвило меня), и солдат, которого послал я, как я сейчас узнал это, обманул меня и не исполнил моего поручения. След., я совершенно прав перед Вами, любезнейший папинька. Клянусь Вам в этом. Боже мой! Но Вы в отчаянии о судьбе Вашего сына. У ног Ваших прошу прощенья за все неумышленное зло, какое я сделал Вам.
Я, оставшись в классе, не потерял времени. — Я занимался военными науками и успел много. — Я следил за курсом высшего класса и намерен экзаменоваться через класс в первый.
