Илларион Попов - Батальоны идут на запад
- Ива-ан! Начальство идет!
Значит, предупреждает о нас лейтенанта Горчакова Ивана Андреевича. Я его хорошо знаю, он ведь тоже был курсантом нашего пограничного училища. Спрыгнул к нему в окоп, спрашиваю:
- Кто это у тебя, лейтенант, такой бдительный - на весь фронт крик поднял?
Горчаков смеется:
- Не у меня - у финнов. Разрешите им ответить? Гранатой.
- До вражеских окопов метров восемьдесят. Гранатой не достанешь.
- А смекалка на что нам дана? - отвечает Горчаков.
Подозвал он двух красноармейцев, сказал им что-то, смотрим - колдуют они над гранатами (гранаты были старого образца, с рычажком и зажимным кольцом), привязывают к ним нехитрое приспособление из веревки и шпагата. Потом, отойдя друг от друга, высунулись из окопа, раскрутили над собой гранаты на веревках, запустили в финскую сторону. Там рванул взрыв, послышалась ругань, застрочил пулемет...
Примерно неделю спустя после неудачной попытки противника захватить наш дот уже в штабе полка мы обсуждали план ликвидации финского дзота, который тоже находился на ничейной земле, на высоте Блин. Подавить его артиллерийским огнем никак не удавалось, а установленные в нем два пулемета мешали роте лейтенанта П. М. Шемелева проводить оборонительные работы. Шемелев - тот самый, что отважно дрался на Невском "пятачке", - предложил комбату капитану Н. И. Саблину смелый план атаки дзота. Командир полка план утвердил.
Перед рассветом 10 бойцов во главе с сержантом Павленко вышли из траншеи шемелевской роты и по-пластунски двинулись к высоте Блин. Было тихо, туманно, падал мокрый снежок. Час спустя, когда контуры высоты уже стали просматриваться с нашего наблюдательного пункта, на ее вершине мелькнула вспышка огня, следом еще, донеслись негромкие разрывы ручных гранат, и опять все стихло. Шемелев немедленно двинул к высоте стрелковый взвод, связисты потянули телефонный провод, и вскоре оттуда поступило сообщение, что высота Блин в наших руках.
Отделение сержанта Павленко взяло высоту, как говорится, "на штык". Противник, прикрыв к ней подступы проволочным заграждением, был готов встретить настоящую атаку - с артподготовкой, с наступающей по открытой местности пехотой - и никак не ожидал, что в предутренней мгле перед его окопами вырастут фигуры красноармейцев со штыками наперевес. Трофейные пулеметы были тотчас развернуты в сторону врага, и последовавшая контратака захлебнулась еще на дальних подступах к высоте: Так благодаря инициативным действиям Шемелева и его - подчиненных удалось значительно улучшить не только позиции роты, но и всего 3-го батальона.
Да и вообще надо сказать, что этот батальон проявлял наибольшую активность в период обороны на Карельском перешейке. Затишье на фронте невольно несколько расслабляет людей, притупляет их бдительность, что, естественно, сказывается на боеспособности. Хороший командир никогда не допустит этого. Заботясь об отдыхе своих солдат, думая о том, как с наибольшей выгодой для дела использовать любую передышку, он в то же время всегда помнит и напоминает подчиненным, что война есть война, что завтра может поступить приказ идти в наступление, а всякая расслабленность чревата тяжелыми последствиями. Именно таким командиром был комбат-3 Николай Иванович Саблин, в таком духе он воспитывал своих красноармейцев, сержантов и командиров, и боевые действия на участке батальона были тому практическим подтверждением. Добавлю, что после войны генерал-майор Саблин преподавал в военной академии.
Одним из воспитанников Саблина, хорошо освоивших стиль боевой работы комбата, был Павел Максимович Шемелев. Паренек из мордовского села Ананьево, с юных лет посвятивший себя военной службе, он вырос буквально у нас на глазах. Жаль, что с ним и с другими старыми боевыми товарищами по 9-му полку мне вскоре пришлось расстаться до конца войны. Уже много лет спустя, интересуясь судьбами однополчан, я узнал, что Шемелев за отличия в прорыве обороны противника на Карельском перешейке и в боях по освобождению Прибалтики неоднократно был награжден. Закончил войну Шемелев командиром батальона, остался служить в кадрах.
* * *
Поздняя северная весна наконец-то вступила в свои права. Бесчисленные озера, болота, ручьи и речки вышли из берегов, талые воды затопили двухкилометровую полосу, что между нашими и финскими укреплениями. К позициям боевого охранения приходилось добираться вброд - иной раз по пояс, а иногда и по горло. Днем трудно, потому что весь ты на виду у финских пулеметчиков, ночью не легче, так как нахоженные тропинки скрыты под водой: чуть оступись нырнешь с головой вместе с оружием и боеприпасами.
Да и противник не жалел осветительных ракет. В эти дни особенно активно действовал один вражеский пулеметный дзот перед правым флангом полка. Он простреливал и позицию нашего боевого охранения и подступы к ней. Дзот был устроен в громадных валунах, поэтому наша артиллерия не могла подавить его. План ликвидации дзота предложил инициативный офицер - командир взвода полковой разведки лейтенант Мельников. Как-то увидел я Мельникова в тылу, близ дзота, построенного для учебных занятий. Он держал на поводке двух собак. Обычные дворняги, но к их спинам приторочены мешки с песком.
- Перенимаю опыт, товарищ майор! - ответил он на мой вопрос. - Приучаю собачек к боевой работе. В дзоте для них приготовлен корм. Хотите посмотреть?
Он спустил собак с поводка. Скомандовал, и они, как заправские пластуны, поползли вперед, обогнули дзот и скрылись в нем. Да, это были собаки-минеры. Мельников, узнав об успешном использовании собак в битве под Москвой и на Ленинградском фронте, решил сам заняться их дрессировкой. Ему это удалось. Вскоре он вывел собак к финскому дзоту, пустил вперед с минами на спине. Одна из собак была сражена пулеметной очередью, но вторая ворвалась в дзот и подорвала его вместе с гарнизоном.
Много беспокойства причиняли нам финские кочующие пулеметы. Метод этот не нов, кочуют и орудия, и минометы, и пулеметы, но бороться с ними всегда нелегко, поскольку они не имеют постоянных позиций. Особенно трудно с пулеметами, которые кочуют в непосредственной близости от нашего боевого охранения: стрелять по ним из орудий - значит рисковать задеть своих.
Командир полка майор Федоров обратил внимание на потери в 4-й стрелковой роте: за последние дни - двое убитых, трое раненых. Я отправился в роту для выяснения причин. Командир роты лейтенант Федор Иосифович Марюшко повел меня на высотку, с которой хорошо просматривалась опушка леса и траншея противника. Маскируясь в кустах, наблюдаем. Марюшко ориентирует меня: финский пулемет открыл огонь вчера утром из-за черной скалы, час спустя бил уже из молодого сосняка, вчера весь день пулеметчики кочевали по своей траншее, метрах в 50-60-ти от нашего боевого охранения.
