Константин Сергеев - Лунин атакует "Тирпиц"
Погибли командир по оргмобработе штаба бригады Алексей Петров на «М-174», корреспондент газеты «Красный Флот» Александр Мацевич на «К-22».
В свете всего этого злобные сказочки о коварных начальниках, которые посылают на верную гибель своих простоватых подчиненных, а сами отсиживаются в уютных убежищах под неприступной скалой, вызывают у нас, прошедших войну, не только презрение, но и омерзение. Эти сказочки не просто выдумки грязных невежд, а очевидная попытка вбить клин между начальниками и подчиненными, подорвать взаимное доверие друг к другу, уничтожить боевое братство, единство, разрушить основы дисциплины на корабле, снизить боеспособность корабля и флота в целом. Мы все видели, что наше начальство воюет вместе с нами, на одном корабле, и в море не ищет, да и не может себе искать другой, чем наша, судьбы. Тут было для всех одинаково — «грудь в крестах или голова в кустах» — будь ты краснофлотец по первому году службы или заслуженный адмирал. Конечно, от командира боевой успех лодки, жизнь или гибель ее команды зависели больше, чем от кого-либо другого. Но и от рядового краснофлотца, порой, зависело очень многое, если не все. Война была одна, корабль один на всех, и это было главное.
Такие же чувства вызывают у нас попытки тех же авторов не то чтобы пересмотреть, а почти полностью аннулировать боевые успехи бригады подводных лодок. Ясно, что с течением времени в результате новых изысканий, уточнений, вновь всплывающих обстоятельств боевые успехи не только могут, но и должны корректироваться в интересах исторической правды. Эта корректировка может вестись не только в минусовую, но и в плюсовую сторону. Литературный
[60]
пример тому дал Л. Н. Толстой в «Войне и мире» в виде истории батареи капитана Тушина. Но упомянутые авторы почему-то не просто дают поправки только в минусовую сторону, а почти полностью опровергают любые боевые успехи, особенно при торпедных атаках. Так и слышится их снисходительно-презрительная интонация: «Эх вы, олухи царя небесного! Чего ради вы так старались, ходили воевать в моря, искали противника? Только зря рисковали своей шкурой и казенным добром! Мало вас топили, дураков! Ну ничего, мы вас научим, как нужно действовать в будущем! Объясним вам всю бессмысленность вашего так называемого патриотизма. Мы еще добьемся, чтобы на основе наших трудов у вас всех отобрали боевые награды, в том числе посмертно у погибших, всякие там музеи морской славы, да и Центральный Военно-Морской музей были закрыты, поскольку все ваши боевые успехи и подвиги на 99% выдумали вы сами».
Именно в этом духе рассматриваются итоги боевых походов лодок. Не опровергается и не подвергается сомнению только то, что никак нельзя опровергнуть и в чем невозможно сомневаться. Например, минные постановки. Тут, как говорится, и зубило не берет. Что было, то было. Зато полное раздолье в оценке торпедных атак — вплоть до полного опровержения их успешности. А почему? Все очень просто!
Торпедная атака конвоя очень опасна и для атакующей лодки. Поэтому лодка до торпедного удара маневрирует с максимальной скрытностью, стремясь по возможности без помех занять наиболее выгодную для стрельбы позицию. Когда же атака выполнена, торпеды пошли, для лодки наступает самый опасный момент. Сразу же после атаки лодка обнаруживает себя. Тут и следы идущих торпед, и их взрыв при попадании, да и не всегда лодку удается удержать под водой. И сразу начинается охота, смертельно опасная для лодки. Поэтому для команды основным признаком успешности торпедной атаки является взрыв торпеды. Только в редких, исключительно благоприятных условиях командир лодки после атаки может под-
[61]
нять перископ и убедиться в попадании. Некоторые лихие командиры иногда шли на такой неоправданный риск. Наверное, они предвидели, что появятся на свет такие «историки», спекулирующие на трудности для командира подтвердить успешность атаки в условиях, когда главной задачей становится уклонение от бомбежки, отрыв от конвоя, уход лодки по возможности целой и невредимой. Но наши «историки» готовы тут же объявить успех атаки недостоверным.
В своей книге «В глубинах полярных морей» наш любимый и глубокоуважаемый на флоте командир бригады Герой Советского Союза контр-адмирал Иван Александрович Колышкин с гордостью пишет о боевых успехах своих друзей и соратников. И действительно, кому, как не ему знать об этих успехах решительно все, до мельчайших подробностей. Он был начальником, старшим товарищем и боевым другом для своих подчиненных. Как никто другой он знал в тонкостях ремесло подводника и обладал наибольшим практическим опытом во всех его направлениях. Он плавал и воевал больше всех.
Высокое звание Героя Советского Союза он получил за свои личные боевые заслуги, а не «в связи…» или «по поводу…», не за заслуги своих подчиненных. Мы, его подчиненные и друзья, были рады за него, были рады тому, что есть среди нас такой безупречный Герой. Его святая преданность Родине, народу, Флоту, личный пример снискали ему такой неоспоримый авторитет, что никому в голову не приходило ослушаться его или не выполнить его совета. Он как никто другой понимал всю опасность нашего подводного ремесла, поэтому был строгим и требовательным начальником, но никогда ни на кого не крикнул, тем более не обругал, хотя поводов для этого было достаточно. Он был безупречно честен сам и не терпел обмана.
Как никто другой, он был заинтересован в детальном, точном, объективном рассмотрении итогов каждого похода каждой лодки и вместе со своим предшественником контр-адмиралом Н. И. Виноградовым разработал для этого специальную систему.
[62]
Эта система, одобренная командованием флота, заключалась в следующем.
1) Командир лодки собственноручно писал донесение о походе — об основных событиях, о боевых столкновениях, своих действиях, обосновывал свои решения, оценивал боевые итоги похода, обстановку в районе действий лодки и на переходе, боевое воздействие противника на лодку и его последствия, характеризовал действия экипажа.
2) Помощник командира писал легенды (так назывался этот документ) о боевых столкновениях с подробным журналом боевых действий. Штурман вычерчивал кальки маневрирования лодки во время боевых столкновений.
3) Войсковой разведчик (из офицеров лодки) в соответствии со специальной инструкцией писал подробное донесение о всех действиях лодки и особенностях обстановки, замеченных вахтенными командирами и могущих представить интерес для разведки штаба бригады и штаба флота.
4) Комиссар лодки (затем — замполит) писал политическое донесение в политотдел бригады о политико-моральном состоянии команды, давал свою оценку действий командиров, старшин, краснофлотцев в сложных и опасных ситуациях, называл наиболее отличившихся, описывал имевшие место отрицательные факты и явления, случаи трусости и т.д., подводил политико-моральные итоги похода.
