Максим Ивлев - Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала
Вопрос об отставке Гришина-Алмазова не был разрешен на одном заседании, и его пришлось перенести. Так тянулось еще пару дней. В течение этого времени министры Патушинский и Михайлов то подавали заявления о своей отставке, то забирали их обратно. Сибирская государственность переживала сильнейший правительственный кризис.
Наконец, премьер Вологодский решился на увольнение. На должность командующего армией и военного министра намечался бывший сподвижник Гришина-Алмазова по подпольной работе в Сибири, а ныне командир 2-го Степного Сибирского корпуса и войсковой атаман Сибирского казачьего войска генерал-майор П.П. Ива-нов-Ринов, кандидатуру которого усиленно продвигал М.П. Головачев. Он был неофициально запрошен о согласим занять место Гришина-Алмазова. Вначале ответил уклончиво, а затем согласился. Вопрос был решен.
5 сентября 1918 года на должность командующего Сибирской армией и управляющего Военным министерством Временного Сибирского правительства был назначен генерал-майор П.П. Иванов-Ринов. Официальное сообщение появилось в газетах на следующий день:
Отставка А.Н. Гришина-Алмазова
Омск. 6—9 (Офиц. сооб.)
Штабом Сибирской армии получено следующее распоряжение председателя Совета Министров сибирского Временного правительства, сообщенное штабом по телеграфу во все части и учреждения армии:
«Приказом сибирского правительства, от сего числа генерал-майор Гришин-Алмазов уволен от должности управляющего Военным министерством Сибирского Временного правительства и командующего отдельной сибирской армией и вместо него назначен командир Степного корпуса генерал-майор Иванов-Ринов. Прошу о состоявшемся приказе объявить по телеграфу всем войсковым частям, приказав исполнять с сего числа все распоряжения лишь генерал-майора Иванова-Ринова.
5 сентября 1918 г. г. Омск.
Председатель Совета Министров Вологодский»[17].
Интересно отметить, что уже на следующий день после своего назначения, Иванов-Ринов издает приказ по армии, восстанавливающий погоны, петлицы и кокарды, отмененные большевистской властью. Причем сделано это было без каких-либо консультаций и без санкции правительства, считаясь только с настроениями и пожеланиями офицерских кругов.
Сложилась парадоксальная ситуация — ожесточенными усилиями левых был свергнут Гришин-Алмазов, для того, чтобы быть потом замененным гораздо более правой фигурой.
Постановлением Административного совета от 13 сентября 1918 года А.Н. Гришин-Алмазов был зачислен «по полевой легкой артиллерии с назначением состоять в распоряжении Совета министров», т.е. фактически остался без какой-либо должности.
Алексей Николаевич, глубоко возмущенный и оскорбленный тем, как поступили с ним, поначалу еще попытался бороться и устроить нечто вроде нерешительной и неудачной попытки переворота. Едва узнав о приказе Сибирского правительства, он шлет телеграмму Иванову-Ринову:
«Командиру Степного Корпуса генерал-майору Иванову.
Сегодня ночью я получил приказ по Сибирской армии о том, что Вы вступили в командование Армией.
Основанием этого приказа поставлен приказ Совета Министров мне, Командующему Армией, не объявленный и, как мне точно известно, закошю не оформленный.
По долгу службы, как солдат и часовой, не имеющий права оставлять своего поста, я объявляю Вам, что я по-прежнему остаюсь Командующим Сибирской Армией.
Приказываю Вам в дальнейшем руководствоваться тем, что укажет честь и совесть офицера и гражданина.
Командующий Сибирской Армией генерал-майор Гришин-Алмазов»[18].
Вот как пишет об этом в общем-то благожелательно настроенный к нему управделами ВСП Георгий Константинович Гинс:
«Указ об увольнении Гришина был подписан. Уволен был без прошения, без назначения на какую-либо другую должность человек, которому Сибирское Правительство адресовало специальную грамоту с признанием его заслуг... Несколько дней было заполнено борьбой, возникшей на почве отставки Гришина. Административный Совет понял политическую опасность такого произвола со стороны правительства, которое и не подумало спросить мнения своих ближайших сотрудников, разделявших с ним и труды, и риск начатого дела...
Поздно ночью к моей квартире подъехал автомобиль. Раздался звонок. Гришин-Алмазов просит меня к себе. Ворча на судьбу политического деятеля, не знающего покоя ни днем ни ночью, но чувствуя неловкость отказа человеку, которого удаляют, я решил поехать.
У Гришина я встретил Михайлова, Пепеляева (покойного премьера)[19] и Павловского (как оказалось потом, авантюриста, выдававшего себя за представителя Франции). Гришин объяснил мне, что он находится в затруднении, как поступить. Обратиться за поддержкой к войскам он не хочет. В городе собрано много новобранцев. Всякая попытка сопротивления власти, спор между генералами сразу развратили бы эту молодежь. Желание Гришина одно — оформить все так, чтобы не повторялась корниловская история.
Гришин решил послать письма Вологодскому и Иванову с уведомлением, что он не считает себя законно уволенным, пока не получит указа об увольнении, и до тех пор не сдаст командование армией.
Это решение было всеми одобрено. Я не счел нужным, однако, скрывать от Гришина, что, по моему мнению, практических результатов его письмо иметь не будет. Вручить это письмо председателю Совета министров я отказался, считая, что я присутствовал при его составлении только как частное лицо.
Уезжая, я спросил Гришина, как относится к нему гарнизон, и назвал ему фамилии офицеров, которых видел днем и с которыми говорил о Гришине и Иванове.
— Все это преданные мне люди, — сказал Гришин.
— Вы ошибаетесь, — возразил я. — Сегодня они выражали радость по поводу вашего ухода, считая Иванова более способным администратором. А как к вам относятся чехи?
— Чехи? Они всегда приходили в ужас, услышав о моем желании уйти в отставку.
Впоследствии мне сообщили, что Гришин делал попытку призвать на помощь одну часть, но его распоряжение было перехвачено. Я считаю это сообщение похожим на правду. В эту ночь я увидел в Гришине маленького, честолюбивого и самоуверенного человечка, не умевшего вести большой игры и доверявшего случайным людям.
Я с большим сожалением вспоминаю об этом способном человеке, который так подходил, по моему мнению, ко времени, но... amicus Plato sed magis amico veritas (Платон мне друг, но истина дороже — лат.) — недостаточная солидность толкала его в авантюристы. Сибирские эсеры и Сибирское правительство окончательно толкнули его на этот путь, лишив Сибирь одного из наиболее любивших ее офицеров».
