Максим Ивлев - Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала
В состав русской делегации входили представители Совета государственного объединения России, кадетско-октябристского «Национального центра» и Союза возрождения России. Председателем русской делегации был барон В.В. Меллер-Закомельский. В числе участников были А.В. Кривошеин, П.Н. Милюков, М.М. Федоров, В.И. Гурко, М.С. Маргулиес, И.И. Бунаков-Фундаминский, А.А. Титов, В.П. Рябушинский, Н.Н. Шебеко,
А.И. Пильц, М.В. Брайкевич, К.Р. Кровопусков, С.Н. Третьяков и другие политические и общественные деятели. Большинство делегатов выехало на совещание из Киева 1 (14) ноября 1918 года.
Со стороны союзников на совещании были дипломатические представители этих стран в Румынии — английский посланник сэр Барклей, французский — граф Сснт-Олер, Соединенных Штатов — Вопичко и итальянский поверенный в делах — Ауритги.
Совещание проходило в Яссах с 3 (16) по 10 (23) ноября, а затем по 23 декабря (6 января 1919 года) в Одессе.
Выезжая из Екатеринодара 29 октября 1918 года, Гришин-Алмазов познакомился там еще с одним членом русской делегации — представителем Добровольческой армии, известным политическим деятелем Василием Витальевичем Шульгиным[20]. На их знакомстве и сотрудничестве настаивали генералы А.И. Деникин и А.М. Драго-миров. Гришин и Шульгин познакомились буквально на пути к вокзалу и, судя по всему, тогда не произвели друг на друга особого впечатления.
Ясская конференция проходила в здании русского консульства, в этом небольшом заштатном городке, где все еще находилось румынское правительство, перебравшееся туда после захвата Бухареста германцами. Сами румыны старательно игнорировали все заседания, видимо, чувствуя свою ответственность за недавнюю оккупацию и аннексию Бессарабии. Съехавшиеся из разных концов России русские политические деятели, в совокупности как бы представлявшие весь антибольшевистский общественный фронт, до хрипоты спорили и обсуждали положения предполагаемой программы действий союзников по помощи России, невзирая на то, что сами союзники, почти не присутствовали на заседаниях. Спорили о том, какую помощь должны дать союзники, о том, кто должен возглавить борющуюся против большевизма национальную силу, о том, насколько возможна вооруженная помощь со стороны Румынии. Милюков резко против этого возражал, утверждая, что вооруженная помощь Румынии может стоить окончательного отторжения уже захваченной ею Бессарабии. Спорили попутно и о многом другом, вызывая этим немалое удивление представителей держав Согласия.
Уже в первом обращении совещания к союзникам говорилось: «Только немедленный приход союзных вооруженных сил может предупредить восстание антисоциальных и узко-националистических элементов, которые повергнут страну в хаос анархии, сделают ее легкой добычей большевиков и лишат русские союзные силы необходимой базы для развития операций против Советской власти. Для поддержания бодрости среди русских сил, способных к организованному сопротивлению, необходима уверенность, что помощь союзников не замедлит. В ожидании, пока посылка более крупных сил станет возможной, некоторое количество судов, появившихся немедленно в гаванях Черного моря, как Одесса и Николаев, несколько отрядов войск в больших городах и в главнейших стратегических железнодорожных узлах было бы достаточно, чтобы на первое время поддержать эту надежду и удержать от выступления беспокойные элементы. Но нужно, чтобы эти первые проявления союзной помощи появились теперь же, в ближайшие дни».
Кстати на Ясское совещание сам Гришин-Алмазов опоздал. Прибыв в Яссы, 26 ноября он узнал, что «почти все русские общественные деятели еще в субботу уехали обратно в Россию (в Одессу)», где с 25 ноября возобновились совещания русской делегации, уже без союзников. Генерал бросился вслед за ними в Одессу.
17 (30) ноября и 18 ноября (1 декабря) на Ясском совещании, уже перебравшемся к тому времспи в Одессу, генерал-майор Гришин-Алмазов делает доклад о положении на востоке России, в котором он ярко обрисовал сложившуюся политическую и военную ситуации и в частности, особо указал на начинавшую проявляться все более неблаговидную роль чехословацких войск во вну-трироссийской смуте. Говоря о командном составе чехословаков, он охарактеризовал его следующими словами: «Начальники — все зеленая молодежь, которую нельзя было убедить, что надо обращаться к городским самоуправлениям и к русским властям за своими нуждами; что неприемлемо, чтобы они на каждый город смотрели, как на военную добычу. Исчезали целые поезда, тысячи сапог, чешская армия одевалась за счет сибирской». Эти «поручики в генеральских мундирах» — по его выражению, вошли во вкус неограниченной власти и, по существу, были господами положения. Своим поведением они развращали и русских воинских начальников, что вносило большое расстройство в гражданское управление краем.
Упомянул он, между прочим, и о политической линии Оренбургского атамана А.И. Дутова, приписав тому слова: «Пусть только придет Добровольческая армия, и для меня Уфа не будет существовать» (имелись в виду итоги Государственного совещания в Уфе, на котором было принято решение об объединении Самарского КОМУЧа и Сибирского правительства и создании Временного Всероссийского правительства — директории). В записи П.Н. Милюкова эта фраза была не столь резкой: «Пусть приезжает Добровольческая армия; я в ее распоряжении». (Кстати, сам Дутов тоже продолжал интересоваться судьбой Гришина-Алмазова, и в одном из своих писем в конце октября спрашивал у Деникина — прибыл ли к нему «Сибирский генерал», который должен был передать документы?)
Гришин-Алмазов присутствует на всех заседаниях, внимательно прислушивается к речам политических деятелей и дипломатов и знакомится с недавно назначенным французским консулом в Одессе, рыжеватым эльзасцем Эмилем Эшю. Энно, в недавнем прошлом боевой офицер-танкист, а затем резидент французской разведки, был хорошо осведомлен в русских делах, работал при немцах в Киеве и под влиянием В.В. Шульгина воспринял его точку зрения в русском вопросе. Именно Энно настоял перед французским посланником в Яссах графом Сснт-Олером пригласить Шульгина участвовать в этом совещании.
Во время совещания сам Шульгин валялся в постели с испанкой (тяжелой формой гриппа), которой он заболел еще в пути, и почти не появлялся на заседаниях. Совещание выработало текст обращения к населению Юга России с обещаниями немедленной помощи со стороны держав Антанты. Эмиль Эшю, снабженный текстом этого обращения и полномочиями от союзных послов, не дожидаясь окончания работы совещания, выехал в Киев.
