Бэри Ковард - Оливер Кромвель
Что послужило причиной того, что после сражения при Марстон-Море он стал гораздо осмотрительнее относиться к сотрудничеству с пресвитерианцами, чем прежде? Отчасти, крайние религиозные взгляды шотландских пресвитерианских офицеров. Пытаясь сопротивляться этому, он послал в Йорк петицию в защиту веротерпимости, и возможно, миссия сэра Генри Вэйна-младшего в Йорке в июне, которую неверно представляли частью заговора по свержению короля[52], была попыткой поддержать усилия Кромвеля в этом направлении. Именно в результате своей победы в Марстон-Море он видел благорасположение Бога к его «религиозной партии», что, помимо всего остального, побудило Кромвеля принимать более решительные меры сопротивления к тем, кто исповедовал нетерпимость. После сражения он стремился уволить из армии Кроуфорда, с которым ссорился с начала года, и Манчестеру пришлось приказать обоим подчиненным предстать перед Комитетом объединенных Королевств в Лондоне, в попытке уладить ссору. Шотландец Роберт Бэйли также утверждал, что Кромвель и его «партия» в дни после Марстон-Мора уволили некоторых пресвитериан из своих полков, намереваясь сформировать армию, полностью преданную им… Это был великий заговор индепендентов»[53].
Но перемены в поведении Кромвеля после Марстон-Мора нельзя полностью объяснить, не учитывая реакцию Манчестера на случившееся. В отличие от Кромвеля, он отреагировал на сражение и на его последствия с большой тревогой, вызванной опасением, что решительная победа над королем приведет к религиозным спорам (что уже имело место в его собственной армии) и угрозе социальному порядку. В результате Кромвель все более критически стал относиться к своему главнокомандующему, который, как он опасался, не был расположен «доводить эту войну до полной победы». Кромвель также утверждал, что граф Манчестер имеет «намерение или желание окончить ее соглашением на таких условиях, при которых было бы невыгодно слишком унижать короля», и что он ищет согласия с королем на основе нетерпимого пресвитерианства[54]. Конечно, после сражения Манчестер не был больше таким влиятельным генералом, как раньше. Взаимодействие армии Восточной ассоциации графа Манчестера и западной армии сэра Вильяма Уоллера, направленное против войск короля в Беркшире, окончилось поражением в Ньюбери и в Данниигтон-Касл в октябре 1644 года. Парламентские войска совершили грубые тактические ошибки, и на Совете о результатах войны командование графа Манчестера подверглось суровой критике со стороны Уоллера и Кромвеля. В результате руководство военными действиями впало в еще больший кризис, чем в начале года, и ссорящиеся командующие вновь были вынуждены вернуться в Лондон, чтобы постараться разрешить споры политическим путем.
Трехмесячное пребывание Кромвеля в Лондоне с конца ноября 1644 до начала марта 1645 года оказалось важной ступенью его образования как политика. Вскоре после возвращения в Лондон, 25 ноября, он представил в Палату Общин обвинительный акт о «нерасположенности Манчестера к действию» в последний период войны. Однако как и в январе 1644 года он действовал не в одиночку: как и прежде, его парламентское вмешательство являлось частью совместной политической кампании, руководимой могущественными политическими союзниками. К тому периоду большие разногласия между вестминстерскими политиками, появившиеся в январе, стали глубже и жестче, чем когда-либо. Политические союзники Кромвеля, с которыми он эффективно сотрудничал в январе, столкнулись теперь с грозной оппозицией. К концу года их враги из «мирной группы» приобрели поддержку шотландцев, начавших переговоры с королем по поводу урегулирования на основе шотландского пресвитерианства в церкви. К ним также присоединился граф Эссекс, который (как и Манчестер) был руководим желанием остановить то, что он видел в опасных радикальных взглядах Кромвеля и его союзников внутри армии и вне ее. Этот новый политический альянс сделал нападки Кромвеля на Манчестера частью политической кампании, управляемой Оливером Сент-Джоном и его аристократическими союзниками, такими как лорды Сэйе и Селе и Вартой, против Эссекса с шотландцами и Манчестера.
При таких обстоятельствах неудивительно, что кромвелевский обвинительный акт вызвал резкий ответный удар. Через три дня в Палате Лордов Манчестер произнес речь, состоящую из четырех главных ответных обвинений: 1 — младшие офицеры Кромвеля должны разделить с ним вину за недавний военный разгром в Беркшире; 2 — он проявил «враждебность по отношению к шотландскому народу» и сказал, что «он может так же быстро направить свои шпаги против них, как и против любого из армии короля», 3 — «он хочет, чтобы в армии не было никого, кто бы не придерживался мнения индепендентов», и 4 — «иногда он высказывался против дворянства: что он надеется дожить до такого времени, когда в Англии не останется ни одного дворянина, и что ему такое положение нравится больше, чем какое-либо другое, так как он не любит лордов». Принимая во внимание напряженную политическую атмосферу, в которой прозвучали эти обвинения, высока вероятность того, что они преувеличены. И только последнее утверждение имеет под собой некоторое основание, хотя оно приемлемо с трудом, учитывая, что главные политические союзники Кромвеля были дворянами, а также то, что позже он защищал (в 1649 году) Палату Лордов. Однако Кромвель сделал достаточно в последние месяцы для того, чтобы обвинение его во враждебных нападках на шотландцев и пресвитериан и армии имело основание. Более того, Манчестер, вероятно, был не единственным нерешительным генералом кампании в Беркшире. Одной из главных причин неудачи парламентских войск в Ньюбери и Доннингтоне было слабое действие кавалерии Кромвеля. В отличие от блестящего поведения в Марстон-Море и позже в Нейзби и Ленгпорте, в Ньюбери кавалерия Кромвеля позволила войскам короля беспрепятственно отступать и не тронулась с места, в то время как роялисты вновь заняли Доннингтон-Касл и получили свою оставленную артиллерию невредимой. Кромвель оправдывал свое бездействие тем, что лошади были истощены и «так вымотаны, так изведены тяжелой нагрузкой, что они упадут под наездником, если вы вскочите на них, вы можете получить их трупы, но не службу»[55]. 9 декабря он сказал: «Я должен признать свою вину за оплошности; насколько я знаю, их редко можно избежать в военных делах»[56]. Однако Манчестеру не трудно было вызвать подозрения в Вестминстере, что бездействие Кромвеля — следствие не только «истощения и оплошностей». 1 декабря на собрании в доме Эссекса Холлис и Эссекс встретили представителей Шотландии для обсуждения возможности обвинения Кромвеля, «этого любимчика сектантов». Было решено не продолжать это дело — из-за высокой военной и политической репутации Кромвеля; они признали, что «интерес к Кромвелю в парламенте и в армии» слишком велик. Но наступающие на Кромвеля в Палате Лордов требовали его немедленного отзыва из армии.
