В. Булавина - Третий рейх
Возвратившись домой, Георг устроился на кенигсброннскую каменоломню, где в течение недолгого времени обзавелся сотней взрывпатронов и ста двадцатью пятью капсюлями к ним. Продолжая начатые опыты со взрывчатыми веществами, он испытывал их действие прямо в родительском саду.
В августе Эльзер перебрался ненадолго в Мюнхен. Ему было необходимо доделать бомбу и подготовить место для ее установки. В сентябре он поселился на квартире в доме по Тюркенштрассе, 94, у Альфонса и Розы Леман.
Как свидетельствуют гестаповские протоколы допросов Георга Эльзера, в период с 5 августа по 6 ноября он в общей сложности провел минимум 30 – 35 ночей в подвалах «Бюргербройкеллера», выдалбливая вручную в несущей колонне нишу для своей бомбы. Ему нужно было спешить: все должно быть готово к 8 ноября. Даже вторжение вермахта в Польшу 1 сентября и разразившаяся Вторая мировая война не смогли заставить его отказаться от задуманного. По его собственному признанию, он страстно желал «избежать еще большего кровопролития».
После бессонных ночей в подвале «Бюргербройкеллера» Георг продолжает напряженно трудиться, по частям изготавливая и собирая взрывное устройство. Лишь отдельные его металлические части он заказал в нескольких мастерских.
Наконец все было готово. В ночь со 2-го на 3 ноября он закладывает бомбу в выдолбленную нишу. Пустоты по ее краям заполняет остатками взрывчатки и пороха. В ночь с 5-го на 6-е он подсоединяет к бомбе оба часовых взрывателя, которые могли быть заведены за шесть дней до взрыва. Покидая подвал утром, Георг устанавливает время взрыва – 21.20 8 ноября.
Утверждают, что не будь Эльзер столь равнодушен к актуальным политическим событиям, взрыву в «Бюргербройкеллере» не суждено было бы прозвучать. Ведь еще 6 ноября Гитлер решил из-за войны и предстоящей активизации военных действий на западном фронте впервые отказаться от участия в традиционном мероприятии, поручив произнести речь на нем Рудольфу Гессу. В этом случае покушение теряло всякий смысл. Но Георг Эльзер обо всем этом и не подозревал. 7 ноября поздней ночью, в последний раз проверив взрыватель, он покидает Мюнхен.
8 ноября уже к 18.00 зал был полон. Почетные места среди собравшихся «старых борцов» заняли Гиммлер, Розенберг, Франк, Геббельс, Риббентроп и Зепп Дитрих. К тому времени известие о том, что Гитлер изменил свое решение и все же выступит с речью, распространилось с быстротой молнии. Фюрер пошел на такой шаг, чтобы иметь возможность всю силу своего ораторского искусства обрушить на Англию, что считал крайне важным с пропагандистской точки зрения для поддержания соответствующих умонастроений в Германии в условиях войны. До этого раза он начинал речь обычно в половине девятого и к десяти заканчивал. Теперь же фюрер, которому предстояло в тот же день возвратиться в Берлин спецпоездом, лишившись из-за испортившейся погоды возможности улететь самолетом, изменил привычный сценарий и вышел к ораторскому пульту уже в восемь. К девяти он уже успел помянуть «павших героев», в пух и прах раздраконить ненавистную Англию и в семь минут десятого вместе со свитой покинуть «Бюргербройкеллер».
Ровно в 21.20 грянул взрыв. Ораторский пульт оказался погребенным под метровым слоем обломков. Гитлеру в этих условиях было не уцелеть. И не только ему одному. Но увы… Взрыв, разрушивший не только колонну под подиумом, но и крышу зала, стоил жизни семи «старым борцам» и кельнерше. Более шести десятков человек получили ранения разной степени тяжести.
Следствие по делу о взрыве началось тут же. На поиски причастных к нему лиц были брошены все силы полиции. Контроль на границах был резко ужесточен. В ту же ночь была создана так называемая «Центральная комиссия по расследованию покушения в Мюнхене», которую возглавили рейхсфюрер СС, шеф германской полиции Генрих Гиммлер и шеф гестапо Рейнхард Гейдрих. Работу спецкомиссии в самом Мюнхене возглавил обергруппенфюрер СС, руководитель имперской криминальной полиции Артур Небе.
Но никто из участвовавших во всех этих оперативных мероприятиях и подозревать не мог, что тот, на кого устроена эта грандиозная облава, был арестован еще до того, как рухнул потолок в «Бюргербройкеллере».
Георгу Эльзеру не повезло в очередной раз. В 20.45 8 ноября он был задержан при попытке нелегального перехода швейцарской границы. Всего тридцать метров отделяли его от территории государства, где, как полагал Эльзер, он станет недосягаем для лап нацистских ищеек, когда его окликнули. Обернувшись, Георг увидел перед собой мужчину в форме таможенника. Последовал нехитрый вопрос: что это он здесь делает? Эльзер был, видно, не готов к такому обороту дел и стал путано объяснять, что просто заблудился. Таможенник, повидавший за время службы немало таких «заблудившихся», отвел его на ближний пост, который находился всего в пятнадцати метрах от границы и не был огорожен даже проволочным заграждением. Путь в Швейцарию преграждал лишь обычный полосатый шлагбаум. Но Георг, уверенный, что его «адская машина» еще не сработала, и полагавший, что после предъявления документов и прочих формальностей его отпустят, не предпринял никаких попыток к бегству.
Но дело дошло хотя и до поверхностного, но все же обыска. Кроме пары болтов, гаек да открытки с видом «Бюргербройкеллера» в его карманах, дотошные таможенники обнаружили за отворотом лацкана пиджака значок члена Союза красных фронтовиков. И тут же позвонили в местное гестапо. Там только начали разбираться с его задержанием, как пришел приказ о закрытии границы и аресте всех подозрительных в непосредственной близости от нее. Гестаповцы доложили об Эльзере в Мюнхен и продолжали допросы, пока во второй половине дня 9 ноября не получили приказ доставить арестованного в столицу Баварии.
Спецкомиссия Небе трудилась не покладая рук, по-немецки педантично и скрупулезно проверяла все подозрительное в досье каждого из 120 задержанных подозреваемых в совершении покушения. Эльзера допросил лично Небе. Держался тот, видимо, отлично и не вызвал у обергруппенфюрера никаких особых подозрений. Потом им занялся оберштурмбаннфюрер СС Франц Йозеф Хубер. Последний уже успел осмотреть рухнувшую во время взрыва колонну, и ему пришло в голову, что покушавшемуся, чтобы выдолбить нишу для бомбы, очевидно, приходилось работать стоя на коленях. Хубер велел Эльзеру задрать штанины брюк. Опухшие, посиневшие, все в царапинах колени стали первым свидетельством против него.
Остальное уже было делом техники. Как ею владели в гестапо, объяснять не надо. На допросе в ночь с 13-го на 14 ноября Георг Эльзер начал давать признательные показания, но на этом его мучения не закончились. Его признания не удовлетворяли нацистов. Германская пресса к тому времени уже вовсю искала происки внешних врагов Германии и полагала покушение делом рук английских спецслужб. Йозеф Геббельс еще в ночь после покушения заявил, что оно явно «придумано в Лондоне».
И в этой ситуации оказывалось, что такое тщательно запланированное покушение, шансы которого стать удачным были высоки – дело рук не мастеров-профессионалов, а простого рабочего, одиночки! Ни Гитлер, ни Гиммлер не верили в версию с «заговором одиночки», и рейхсфюрер СС приказал 14 ноября доставить арестованного в Берлин по адресу, который все годы нацистского господства внушал немцам подлинный ужас: Принц-Альбрехтштрассе, 8. Тут Георга Эльзера пытали, но несмотря на все мучения, он стоял на своем, утверждая, что действовал в одиночку.
Тем временем нацистская пропаганда продолжала начатую Геббельсом кампанию, увязывая со взрывом в «Бюргербройкеллере» похищение спецкомандой СД 9 ноября в приграничном голландском городке Венло двух агентов британской секретной службы – Стивенса и Беста. Тайно вывезенных в Германию англичан представляли непосредственными руководителями покушения. Вместе с Эльзером они должны были стать по окончании войны подсудимыми на громком процессе, который задумывался как трибунал над «английскими коварством и жестокостью».
Пытались «взвалить вину» за это покушение и на нацистского диссидента, фюрера «Черного фронта» Отто Штрассера – младшего брата соперника Гитлера Грегора Штрассера, расстрелянного во время «ночи длинных ножей», когда фюрер расправился со своими противниками в СА. Ему вменяли в вину, что он был одним из участников тайного заговора против фюрера. Живший в то время в эмиграции в Париже Отто Штрассер тут же перешел в пропагандистское контрнаступление и объявил взрыв в «Бюргербройкеллере» очередной национал-социалистической провокацией – «внешнеполитическим поджогом рейхстага». И стоял на своем достаточно долго, приведя в своей книге с не самым оригинальным названием «Моя борьба», опубликованной уже после войны, сделанное под присягой признание одного эсэсовца, что на самом деле Георг Эльзер якобы был унтер-шарфюрером СС. Именно на свидетельстве Отто Штрассера основывается версия о том, что взрыв в мюнхенской пивной был делом рук немецких спецслужб.
