Жорж Санд - Зима с Шопеном (сборник)
Однажды, в самый разгар богослужения, ураганный ветер с моря ворвался внутрь через главные ворота собора, сорвав со стен полотна и опрокинув церковные чаши. После этого случая ворота и круглые окна-розы с той стороны сооружения были замурованы. Размеры его нефа[18] составляют не менее 540 пядей (мера длины, равная 21 см. – Прим. ред.) в длину и 375 в ширину. В самом центре места для певчих находится с виду совсем простой саркофаг из мрамора с мумией дона Хайме II, которую демонстрируют иностранным гостям. Сын конкистадора, благочестивый принц, прослыл человеком слабым и покорным, в противоположность своему отцу, который отличался большой силой и воинственностью.
Майоркинцы утверждают, что даже Кафедральный собор Барселоны не может превзойти их собор и что с непревзойденной красотой их Лонхи не может сравниться даже красота Лонхи в Валенсии. Последнее из утверждений я засвидетельствовать не могу, однако первое не вызывает никаких сомнений.
В том и другом соборах есть один необычный трофей. Подобными трофеями украшены также и многие другие соборы городов Испании – это отвратительная голова мавра из крашеного дерева в чалме, увенчивающая парус свода над хорами. В некоторых случаях элементами подобного изображения в виде отрубленной головы являются длинная белая борода и окрашенная в красный цвет нижняя часть трофея, символизирующая нечистую кровь сраженного.
Замковые камни арок нефа украшены многочисленными гербами. Размещение своего именного герба в храме Господнем считалось особой привилегией майоркинских кабальеро, причем привилегией очень дорогостоящей. Благодаря этим огромным пожертвованиям, на которые им приходилось раскошеливаться ради удовлетворения своих амбиций, возведение собора удалось завершить уже через год, отчего в своем преклонении перед авторитетом церкви верующие несколько охладели. Справедливости ради следует отметить, что подобная слабость была свойственна в ту эпоху не только майоркинцам, но и многим другим людям знатного происхождения по всему миру.
Самое сильное впечатление произвело на меня величественное сооружение Лонхи своими красивыми пропорциями и своей характерной оригинальностью, которые сочетаются с абсолютно правильными формами и художественной простотой.
Строительство здания биржи было начато и завершено в первой половине XV века. Всем известный Ховелланос[19] описывает этот архитектурный памятник в мельчайших деталях; большую известность Лонха приобрела после публикации рисунка с ее видом в иллюстрированном журнале Magasin Pittoresque несколько лет назад. Внутренняя часть здания – это просторная галерея с шестью опорами в виде колонн, украшенных винтовыми каннелюрами очень тонкой работы.
В прежние времена здесь состоялись встречи купцов и мореплавателей, которые стекались в Пальму; и стены Лонхи, безусловно, хранят в себе память о славном торговом прошлом Майорки. Сегодня ее помещение используется для проведения светских празднеств. Было бы любопытно, находясь в стенах старинного бального зала, понаблюдать, как степенные майоркинцы, облаченные в богатые одежды своих предков, выходят в свет поразвлечь себя. Но, увы, мы по-прежнему оставались в горах заложниками дождя, и нам не посчастливилось стать свидетелями карнавала, пусть не такого популярного, как венецианский, зато, возможно, не такого скучного. И все равно, каким бы прекрасным творением мне ни представлялась Лонха, даже она не может затмить собой восхитительную жемчужину на берегу Большого Канала – старинный венецианский палаццо Кадоро[20], который до сих пор стоит перед моими глазами.
Говорят, что Королевский Дворец в Пальме, чье царственное величие не могло не впечатлить г-на Грассе де Сен-Совера, был построен в 1309 году. Архитектуру этого сооружения г-н Грассе де Сен-Совер безо всяких сомнений называет римско-мавританской. Г-н Лоран признается, что он был весьма озадачен, увидев миниатюрные сдвоенные окна и странные колонны этого здания, и занялся их изучением.
Наверное, мы не сделаем большой ошибки, если рискнем объяснить отсутствие выдержанности стиля, проявляющееся в архитектуре многих майоркинских сооружений, использованием элементов прежних культур в более поздних строениях. Не по этой ли самой причине в скульптурных украшениях памятников Франции и Италии, выполненных в стиле эпохи Возрождения, присутствуют заимствованные из греческой и римской культур элементы в виде медальонов и барельефов? А посему вполне резонным выглядит предположение о том, что христиане, сначала разграбив и разрушив все дома мавританцев на Майорке, впоследствии все чаще и чаще стали использовать их добротные фрагменты в строительстве своих новых домов.
Захват и разграбление Пальмы христианами в декабре 1229 года подробно описаны в неопубликованной хронике Марсильи[21]. Вот один из отрывков: «Грабители и мародеры, рыская по жилищам мавров, обнаруживали там очень красивых женщин и девушек-мавританок, которые протягивали вооруженным людям на ладонях золотые и серебряные монеты, жемчуга и драгоценные камни, золотые и серебряные браслеты, сапфиры и всякие другие ценности. Они горько плакали и умоляли их на сарацинском наречии: „Забирайте себе все, оставьте нам ровно столько, чтобы мы могли выжить!“. Но жадности и вседозволенности служащих короля Арагона не было предела. Вот уже восемь дней они не появлялись в доме своего хозяина, разыскивая спрятанные предметы собственности и присваивая их себе. Когда в доме короля не осталось ни единого повара и ни единого слуги, один знатный подданный арагонского короля, по имени Ладро, обратился к нему со словами: „Мой Господин, позвольте мне пригласить Вас со мной отобедать, у меня хватает еды; мне доложили, что в моем хозяйстве есть хорошая корова. В моем доме Вы отдохнете и выспитесь этой ночью“. Короля очень ободрили эти слова, и он последовал за своим подданным».
Как бы там ни было, все в здании Королевского Дворца выглядит очень выразительно. В целом мире не найти другого такого строения, столь же несоразмерного, неуютного и варварски средневекового, но в то же время столь же благородного, своеобразного, столь же сильно похожего на дом идальго, как это царственное сооружение в виде огромного нагромождения галерей, башен, террас и аркад с возвышающейся над ними готической фигурой ангела, чей взор с небесной высоты устремлен в морскую даль – туда, где находится Испания.
Дворец, в котором хранятся архивы, является резиденцией Генерал-капитана (военный чин в Испании, соответствующий генерал-капитан-фельдмаршальскому в других армиях. – Прим. ред.), самого высокопоставленного лица на острове. Вот как, по описанию г-на Грассе де Сен-Совера, выглядит внутренняя часть этой резиденции:
«Первое помещение напоминает вестибюль, который выполняет функцию караульного помещения. Он переходит в два больших зала без мест для сидения.
Третье помещение – это аудиенц-зал, где на специальном возвышении с тремя ступеньками стоит трон, обитый темно-красным бархатом и отделанный позолотой; с обеих сторон от него – по льву из золоченого дерева. Полог трона тоже сделан из красного бархата и украшен сверху плюмажем из страусовых перьев. За троном висят портреты короля и королевы.
В этом зале в дни церемоний и торжеств генерал оказывает прием приглашенным важным персонам, имеющим гражданские чины, офицерам гарнизона и высоким иностранным гостям».
Генерал-капитан, наделенный также полномочиями губернатора, на имя которого у нас имелось несколько писем, оказал нам честь, приняв в том самом зале одного из моих спутников, взявшего на себя ответственность передать их генералу. Наш друг застал высокопоставленного чиновника стоящим у своего трона, несомненно, того самого трона, о котором писал в 1807 году г-н Грассе де Сен-Совер, теперь состарившегося, выцветшего, потертого и испачканного пятнами оливкового масла и воска. С обоих львов стерлась почти вся позолота, но хищные гримасы, которыми они встречали посетителей, остались прежними. Единственным преобразованием, которое претерпел интерьер зала, был новый лик в королевском портрете. Теперь это было изображение юной Изабель. Оно смахивало на безвкусную афишу кабаре, вставленную в антикварную золотую раму, в которую до нее по очереди помещали портреты ее августейших предков, подобно тому, как начинающий художник вставляет в свое паспарту образцы своих работ, написанные с натурщиков. Губернатор, напоминающий гофмановского князя Иринея, тем не менее пользовался репутацией человека весьма уважаемого и правителя весьма благожелательного.
Четвертым строением, достойным упоминания, является Аюнтамьенто[22] – здание муниципалитета, памятник XVI века, архитектурный стиль которого справедливо сравнивают со стилем, в котором построены дворцы Флоренции. Главной особенностью здания является крыша с выступающими свесами, похожая на крыши флорентийских дворцов или швейцарских шале. Однако, в отличие от последних, ее опорами служат деревянные кессоны, украшенные рельефным орнаментом в виде роз, чередующиеся с высокими кариатидами, судя по всему, слишком обремененными своей миссией, о чем свидетельствуют их лица, спрятанные, будто от слез, в ладони.
