Дэвид Маккаллоу - Братья Райт. Люди, которые научили мир летать
Однажды, после того как они опустили планер на землю, чтобы «кое-что отрегулировать», неожиданный порыв ветра поднял один его угол и – «мы не успели даже моргнуть» – отбросил аппарат на несколько метров, разломав его на куски. Орвилл, который стоял у заднего угла, держа одну из вертикальных стоек, был сбит с ног и тоже отлетел на 6 метров. Его потрепало, но он не пострадал.
Братья сфотографировали кучу обломков, затем оттащили их в лагерь и заговорили о возвращении домой. Но наутро решили, что надежда еще есть. На устранение повреждений ушло трое суток.
Когда новость о том, что они решили остаться и продолжить свои полеты, распространилась среди местного населения, все больше людей стали приходить посмотреть на эксперименты, стоя на почтительном расстоянии. Билл Тэйт и мужская часть его семьи были также рады помочь в случае необходимости.
Уилбур и Орвилл трудились бок о бок не меньше, чем дома, за исключением тех дней, когда условия казались подходящими для управляемого полета. В воздух поднимался только Уилбур, да и то ненадолго.
Он вставал в отверстие в нижнем крыле, а Орвилл и Билл Тэйт стояли наготове у концов крыльев. По сигналу все трое хватались за свои части планера и бежали вниз по песчаному склону, толкая его строго против ветра. Уилбур взбирался на место пилота, ложился и хватал рычаги. Орвилл и Тэйт цеплялись за веревки, прикрепленные к крыльям, чтобы не дать планеру подняться слишком высоко.
Братья потратили много времени и усилий, чтобы обустроить свое жилище, где можно было проводить свободное от работы время с достаточным комфортом. Они переехали из дома Тэйтов в большую палатку Уилбура, где было достаточно места для инструментов, припасов и их самих. Орвилл написал Кэтрин, что место, где они теперь живут, совсем не походит на то, что было дома:
«Там, где стоит наша палатка, была раньше плодородная долина, в которой древние обитатели Китти Хок что-то выращивали. Сейчас из песка торчат только несколько гнилых веток деревьев, которые когда-то росли в этой долине. Океан намыл многие миллионы тонн песка, из которых под действием ветра вдоль берега образовались огромные дюны, полностью накрывшие строения и лес».
За исключением редких трапез с Тэйтами братья довольствовались собственными запасами продовольствия и готовили сами. В океане было полно рыбы – «когда ни посмотришь в воду, сразу видишь десятки рыбин», – и рыбаки Китти Хок поставляли свой улов в Балтимор и другие города. Но для братьев единственным способом добыть рыбу было поймать ее самостоятельно. «Это как на севере, – объяснял Орвилл, – где наши плотники никогда не достраивают свои дома, маляры никогда не красят свои дома, а у рыбака никогда нет рыбы».
Их способность полагаться только на себя подверглась в Китти Хок серьезному испытанию. В основном они питались яйцами, помидорами и горячими бисквитами, хотя их приходилось печь без молока (в таком плачевном состоянии пребывали местные коровы). Орвилл пришел к выводу, что на Внешних отмелях процветали только клопы, москиты и лесные клещи. Уилбур особенно скучал по сливочному маслу, кофе, хлебу из кукурузной муки и бекону.
С другой стороны, во все стороны прямо от входа в палатку открывались захватывающие виды: океан, песчаные дюны и пляжи под необъятным небом, на котором громоздились напоминавшие замки кучевые облака, завораживающе прекрасные на фоне глубокой синевы. И бескрайний горизонт.
А еще был ветер – он дул постоянно. И не просто дул – сила его была такова, что он менял форму песчаных холмов и огромных дюн Китти Хок, которые составляли весь окружающий ландшафт.
Находясь вдали от дома, живя совершенно самостоятельно, так, как они никогда не жили прежде, братья, кажется, не ощущали, что переживают главное приключение в жизни. Позже Орвилл скажет, что, несмотря на все лишения, через которые им пришлось пройти, это было самое счастливое время.
И еще повсюду были птицы, сотни птиц всевозможных видов бороздили небо над Китти Хок – орлы, белоснежные олуши, ястребы, голуби, грифы-индейки, как их называли на Внешних отмелях, с размахом крыльев почти в 2 метра. Уилбур проводил целые часы, изучая их движения на ветру, записывая наблюдения в тетрадь, иногда сопровождая их небольшими рисунками. Осознание того, что могут делать птицы, – волшебство птиц приковывало и очаровывало его. Жизнь птиц на Внешних отмелях выходила за пределы их представлений, вызывая в памяти строки из «Воздушного царства» Муйара:
«Потребности грифа-индейки невелики, и его силы скромны. И что же ему известно? Ему известно, как взлетать, как парить в небе, как окинуть поле зорким взглядом, как плыть по ветру без усилий… Он парит и не расходует силы, он никогда не торопится, он использует ветер».
Но как парящая птица использует ветер, и только ветер для того, чтобы плыть в воздухе, совершать виражи и повороты тогда, когда хочет? Грифы-индейки были мастерами этого дела.
Уилбур записал в своем блокноте, что V-образный угол, образуемый плоскостями крыльев, дает преимущества только в спокойном воздухе.
«Гриф, который использует двугранный угол испытывает больше трудностей при сохранении устойчивости во время сильного ветра, чем орлы и ястребы, крылья которых принимают форму
Ястреб Купера может взлетать быстрее, чем гриф, и его полет более устойчив. Он тратит меньше сил для сохранения устойчивости.
Ястребы лучше грифов парят в воздухе, но должны чаще махать крыльями, потому что желают лететь на большей скорости.
Влажная погода лучше для того, чтобы парить, если только нет сильного ветра.
Птицы не парят в безветрие».
«Все птицы, преимущественно парящие в воздухе, но особенно грифы-индейки, сохраняют продольную устойчивость в полете большей частью с помощью смещения центра сопротивления, чем с помощью смещения центра подъемной силы», – писал также Уилбур.
«Если гриф парит в подветренную сторону от наблюдателя на расстоянии 1000 футов [304 метра] … то профиль его крыльев будет представлять собой простую линию, когда птица движется от наблюдателя. Если же птица приближается к нему, то ее крылья покажутся широкими. Это указывает на то, что крылья всегда отклонены вверх, что кажется противоречащим здравому смыслу.
Когда птица парит, она не поднимается и опускается поочередно, как думают некоторые наблюдатели. Каждый подъем или спуск нерегулярен и, как кажется, вызван нарушениями продольной устойчивости, создаваемыми порывами ветра. При легком ветре птицы постоянно поднимаются вверх без поворотов со снижением».
Местным жителям было трудно понять, что за люди эти два брата из Огайо. Один из них, Джон Т. Дэниелс, которого называли Джон Т., чтобы отличать от отца, тоже Джона Дэниелса, позже говорил: «Мы решили, что это просто пара ненормальных. Они часами стояли на берегу, наблюдая за тем, как чайки летают, парят в воздухе, ныряют». Но наибольший интерес у Райтов вызывали олуши, огромные морские птицы с размахом крыльев под 2 метра.
«Они наблюдали за олушами и размахивали руками, имитируя движения их крыльев. Они могли повторить каждое такое движение; мы думали, что они сумасшедшие, но в то же время не могли не восхищаться тем, как они проделывали эти движения руками, сгибая локти и запястья вверх и вниз, в точности как олуши».
«Учиться секретам полета у птиц, – говорил позже Орвилл, – было так же приятно, как учиться секретам волшебства у волшебника».
Специально для Кэтрин он писал об «очень домашнем» пересмешнике, который жил на одном из деревьев, нависавших над палаткой, и пел целые дни напролет. Здешние закаты, писал Орвилл, были самыми прекрасными из всех, что он когда-либо видел, облака окрашивались во все цвета, а звезды по ночам светили так ярко, что он мог разглядеть время на своих часах.
Теперь они фотографировали все вокруг – палатки, виды, песок, воду, даже пересмешника на верхушке дерева, но в первую очередь – планер в полете.
По ночам часто дул такой ветер, что им приходилось выпрыгивать из коек, чтобы удержать палатку. «Когда мы вылезаем из палатки, чтобы схватить вещи, песок буквально ослепляет нас, – писал Орвилл. – Целые песчаные облака несутся над землей». Но им не на что было жаловаться. «Мы приехали сюда за ветром и песком, и мы их получили». Ночь, когда на Китти Хок обрушился ветер, дувший со скоростью 72 километра в час и издававший громоподобные звуки, пришлось провести без сна. Ветры были холодными. «Мы накрывались двумя одеялами, но мерзли почти каждую ночь, – делился с сестрой Орвилл. – Ветер дует мне в голову, я укрываю ее одеялом, тогда замерзают ноги, и я повторяю процесс в обратном порядке. Я занимаюсь этим всю ночь напролет и по утрам едва могу сказать: "Где я?"».
Их ежедневный рацион стал еще скуднее:
