Николай Молчанов - Генерал де Голль
Можно представить себе изумление Пфлимлена, когда он читал эти слова! Секретная встреча совсем не походила на «обычные консультации». К тому же и окончилась она безрезультатно. Эмманюэль д'Астье писал по этому поводу: «Назвать лжецом Великого провидца у г-на Пфлимлена не хватало нахальства». Тем более что именно 27 мая правительство узнало по секретным каналам о предстоящем в этот день десанте алжирских парашютистов в столице. Некоторые министры считали, что новое выступление де Голля предотвратило такую угрозу. Ведь он предупреждал в своем заявлении, что любое нарушение общественного порядка, откуда бы оно ни последовало, могло бы иметь тяжелые последствия и что он не одобрил бы его. Де Голль призвал также вооруженные силы в Алжире подчиняться своему командованию, которому он выражал доверие и обещал поддерживать с ним связь.
Весь тщательно продуманный документ создавал впечатление, что де Голль предотвращает гражданскую войну, что кроме него никто не может спасти Францию от такого бедствия. С другой стороны, он как бы осуждал косвенно мятеж, выполняя тем самым условие, которое выдвигали лидеры нескольких политических партий. Теперь правительство Пфлимлена искало лишь Повода для отставки. Для этого 27 мая оно внесло на рассмотрение Национального собрания проект реформы конституции, который предусматривал резкое усиление исполнительной власти и ограничение прав парламента. Правительство рассчитывало, что, поскольку коммунисты осудили реформу, они проголосуют против и кабинет уйдет в отставку, очистив место де Голлю. Однако, разгадав смысл всей игры, коммунисты решили голосовать за проект.
«Мы не дадим вам алиби! — говорил с трибуны представитель компартии Жак Дюкло. — Франция будет знать, что ваш текст принят, а вы сбежали, чтобы уступить место узурпатору!»
Но правительство решило, что теперь ему не до престижа, и мечтало лишь избавиться от ответственности. Получив небывало прочное большинство, оно все же решило немедленно уйти. На последнем заседании кабинета Пфлимлен объяснил это так: «Посмотрим в лицо фактам: мы — это призрачное правительство… Не будем тратить слов попусту. Власти у нас нет».
Казалось, дело идет к развязке, но в тот же день опять все усложняется. На заседании парламентской группы и руководства социалистической партии принимается такая резолюция: «Призванный мятежниками Алжира и Корсики генерал де Голль сообщил недавно, что приступил к тому, что он называет „обычным процессом“ с целью формирования правительства. Депутаты-социалисты заявляют, что… они ни в коем случае не поддержат кандидатуры генерала де Голля, которая по форме и условиям ее выдвижения является в любом толковании вызовом республиканской законности».
Выступая против передачи власти де Голлю, социалисты занимали позицию, сходную с линией коммунистов, которые давно уже предлагали совместные действия в защиту демократии. Эти две партии вместе с радикалами и другими левобуржуазными группировками могли бы составить реальное большинство в Национальном собрании. Это было бы фактически базой для возрождения Народного фронта. Реальность его появления подтвердилась на следующий день, 28 мая, когда по призыву левых партий в Париже состоялась огромная демонстрация против фашистского мятежа. Сотни тысяч людей прошли по улицам города, провозглашая демократические призывы. Особенно часто звучал лозунг: «Де Голля — в музей, парашютистов — на заводы!» И другие факты говорили о способности демократических сил противостоять заговорщикам. Только отчаянные махинации Ги Молле и ему подобных сорвали всеобщую забастовку. Трудящиеся вполне могли преградить путь мятежникам, даже если бы парашютисты действительно прилетели из Алжира. Реальная мощь заговорщиков в метрополии не соответствовала тому шуму, который они производили.
Утром 28 мая в Коломбэ прибыл заместитель Салана генерал Дюлак с несколькими офицерами, переодетыми в гражданское. Дюлак сообщил де Голлю, что в Алжире всем надоели увертки Национального собрания и там не хотят больше откладывать высадку парашютистов. Де Голль поинтересовался численностью войск, готовых для переворота в Париже. Дюлак ответил, что из Алжира прибудут два полка парашютистов и к ним примкнут несколько соединений, расположенных около столицы. Де Голль заметил, что этого недостаточно. В ответ на сообщение Дюлака, что в случае десанта за де Голлем будет послан в Коломбэ специальный вертолет, он сказал: «Я не могу вернуться в Париж на мятежном вертолете. Мое желание состоит в том, чтобы мне дали возможность спокойно завершить мою инвеституру. До свидания, мой генерал!»
Сразу после отъезда разочарованного и недоумевающего алжирского посланца в Коломбэ приезжает другой гость, чтобы получить первое назначение на высокий пост в еще не существующем правительстве де Голля. Это был Жорж Помпиду, по образованию специалист-филолог, который с 1944 года работал в кабинете де Голля. После отставки генерала он стал его близким неофициальным сотрудником в РПФ. В последние годы он — генеральный директор банка Ротшильда. Де Голль предлагает ему перейти с этой службы на должность начальника его будущего кабинета. Помпиду отлично осведомлен о ходе дел в политических верхах Четвертой республики. Вместе с генералом он определяет состав будущего правительства, как будто вопрос о его создании уже решен. А он и в самом деле решен, ибо де Голль безошибочно чувствовал, что политические лидеры, еще стоящие формально у власти, пойдут на все, чтобы спасти главное — неприкосновенность социального строя. И любой намек на возможность объединения левых сил мог лишь усилить их нетерпение в передаче власти де Голлю.
События развивались именно таким образом. Лишь только уехал Помпиду, как из Парижа позвонил Оливье Гишар и сообщил, что президент Ренэ Коти принял рано утром отставку Пфлимлена и договорился с председателями обеих палат парламента об их тайной встрече с де Голлем для обсуждения условий передачи ему власти. Генерала просили быть к десяти часам вечера там же, где он ночью встречался с теперь уже бывшим главой правительства.
Второй раз генерал отправляется в Сен-Клу. Но там ему пришлось ждать больше часа. Если председатель сената Гастон Моннервиль сразу согласился ехать, то председателя Национального собрания Ле Трокера пришлось долго уговаривать. И при встрече с де Голлем этот социалист оказался крайне несговорчивым, решительно возражая, например, против требования генерала предоставить ему на два года чрезвычайные полномочия. Генерал не захотел уступать, договориться не удалось, и в три часа ночи он вернулся в Коломбэ.
