Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970
На этой стадии утрачивается изысканность этого «как если бы»; исчезает символическая сила изображения. Даже образованный этруск знал, что предки в кургане собирались вместе, «как если бы» они жили — это для него, конечно, означало не абсурдность изображения, а имело силу картины и указание на продолжение существования после смерти вообще. Ему и в голову не приходило подвергать его сомнению.
Еще по этому поводу: когда я рассматриваю праздники мертвых, словно раскрашенный пергамент перед лампой, свет за ними может быть настолько сильным, что наполняет своей силой картины. Тогда они выглядят уже не похожими на жизнь, и даже не «как если бы они жили», но в них вливается жизнь. Пергамент становится активным не только в картинах, но и в атомах. К этому предпоследнему шагу подводят в хорошие времена искусства и культы. Тогда и преходящая жизнь тоже начинает цвести.
Назад по Фламиниевой дороге, с которой столь многие бросали первый взгляд на Вечный город.
РИМ, 7 МАЯ 1968 ГОДА
Сирокко. В первой половине дня я продолжил переписку с Франсуа Буше о «ненасильственности». Потом к Квириналу и оттуда к fontana di Trevi, одному из лучших мест, посетить которые не упускает ни один иностранец.
Травертин приобретает изумительную гладкость изгибов там, где его с незапамятных времен гладили ладони, и в поверхностях, которые отполировала струящаяся вода. Прошло восемь столетий, пока античные акведуки снова не понесли воду, и такой же долгий срок до сегодняшнего оформления фонтана, которое было завершено в 1762 году. Его питает основная артерия, распределяющаяся в фонтаны на площадях Farnese, Navona, di Spagna и в святилище речной нимфы на Villa Giulia.
Я сидел на ограде фонтана и грелся на солнышке. Фонтан приводит к гармонии противоположное и чужое: архитектуру и пластику, скалу и воду, людей и животных, крылатых коней и дельфинов — все это, когда журчит вода, сливается и оживает, словно в сновидении.
Неравномерные фронтоны площади с ее античными и средневековыми элементами производят впечатление слишком тесного обрамления могучего фонтана, который брызжет на нее. Типичные для Рима ржаво-красный цвет, запыленный желточно-желтый, розовый, коричневый, цвета слоновой кости и бычьей крови в отчасти выжженных солнцем, отчасти приглушенных грязью тонах представляют великолепное зрелище для художников, знаменитая академия которых, Сан-Луко, стоит за углом.
Исключение в палитре: фасад церкви Santi Vincenzo е Anastasio, черный, с многочисленными колонами, поэтому и называемый римлянами il Canneto (заросли тростника).
Снова на Квиринале. Жаль, что собор Святого Петра загорожен домами. Расположись перед ним форум или хотя бы низкое здание, у нас имелся бы один из красивейших видов Рима.
Наверху, в саду виллы Альдобрандини. Цветущие пальмы, высокий гинкго, мраморные фрагменты, статуи, среди них влюбленная пара, у которой отсутствуют головы, фонтаны. Вид на Torre delle Milizie, крупнейшую из сохранившихся баронских городских башен. Ее называют также Torre di Nerone, потому что с ее высоты Нерон якобы наслаждался спектаклем горящего Рима. Это досужее измышление. Генрих VII окопался здесь на время уличных схваток 1312 года, пока его не короновали в Латеране. Я не сожалею об утрате большинства этих башен; они придавали бы городу мрачный облик.
Каприччо. У полицейских там наверху есть отделение. Какой-то мальчик открыл ворота и ненароком выпустил гуся, который взялся разгуливать по саду. Полицейский, хозяин гуся, пустился гоняться за ним между клумбами. При этом он вел по-южному темпераментную перепалку с матерью мальчика, которая, после того как охотник на гуся наконец удалился, обрушила свой гнев на задницу сына. Экспрессивность подобных сцен порождает в нашем брате чувство бесплатного присутствия на бурлескном спектакле.
РИМ, 8 МАЯ 1968 ГОДА
С Розелиусами во Фраскати и Тускуло. Мы бродили между холмов с округлыми вершинами, на которых в тени очень старых дубов паслись овцы. В живых изгородях цвели боярышник, розы и ежевика. От вилл Цезаря, Катона, Мария, Цицерона, а также Лукулла и других гурманов не осталось даже обломков. Местность, в названии которой таится этрусский корневой слог, вошла в поговорку, когда хотят сказать о приятной, почти богоподобной жизни, и можно согласиться, что великолепным обзором она действительно манит строить здесь виллы. Хорошо темперированный ландшафт подходит для этого больше, чем героический. Удовольствие от такого жилища довершает мысль о том, что им будут пользоваться еще и внуки; храм Януса[752], должно быть, закрыли на сто лет.
Вниз во Фраскати; дворцы эпохи Возрождения и барокко там позволяют догадываться о наслаждении жизнью в античном имении. По великолепной аллее скальных дубов мы поднялись к вилле Альдобрандини. Деревья подстрижены так, что лиственные массы образуют туннель, а наверху срезаны таким образом, словно к дворцу наверх вел роскошный зеленый ковер.
Вилла Торлония была разрушена бомбами во время Второй мировой войны. Сейчас на ее месте возводится большая гостиница. Похоже, кончились деньги, потому что строительные леса явно уже давно стоят пустыми. Здесь, а не наверху на холмах, должно быть, располагалась резиденция Лукулла — он выбирал лучшее на свой вкус. Сохранился дом, в котором жил Аннибале Каро ди Читтанова и in questa sua сага villa[753] переводил «Энеиду»; я вычитал это на памятной доске, которую 21 сентября 1896 года ему посвятил Леопольд Торлония. Великолепен водный театр виллы; каскады извилистой линией обрамляют аллеи.
РИМ, 9 МАЯ 1968 ГОДА
Утром письма, в том числе Эрнсту Клетту о студенческих беспорядках. Затем в церквях вокруг Форума, сначала в храме Козьмы и Дамиана. Мозаики VI столетия, частые реставрации. В алтаре колонны из nero antico[754], который я здесь впервые увидел осознанно. Де Броссе с пристрастием упоминает его в «Конфиденциальных письмах». Кажется, что месторождение исчерпано или о нем больше не знают. Алтарь слишком велик для апсиды, единство которой он взрывает. Простая трапезная была бы уместнее.
Церкви реставрируют и систематизируют каждые пару столетий; они приобретают новое оформление. Но что поделаешь — в их изначальной форме гештальт тоже был невидим.
Потом в Санта-Мария-Нуова, называемой в просторечии Франческа Романа, по имени ее святой. Она покоится внизу в стеклянном гробу, красиво облаченная. Мне особенно понравились черные шелковые туфельки. Из наряда выглядывает череп; с правой стороны у него недостает одного зуба. Святой жертвуют много цветов, потому что у нее хватает и современных обязанностей. Она помогает при автомобильных авариях, следовательно, работы у нее с каждым днем прибывает.
