Николай Долгополов - Легендарные разведчики
— Общались?
— Не пришлось. Он мне сказал: «Я вас так и не поблагодарил, а надо бы».
— Вы же тогда выступили в роли его кузена Юргена Дрив-са. А почему именно Дривса?
— Случайно попалась эта фамилия в Западном Берлине. Документы мне сделали на это имя. И потом, когда американцы проверяли, действительно ли существует такой человек, то их посланец даже добрался до подъезда, где якобы жил в ГДР этот выдуманный персонаж. Подниматься в квартиру не рискнул. Американцы вообще этой страны боялись. Но подтвердил: Юрген Дривс действительно существует. И после этого завязалась у нас переписка с адвокатом Джеймсом Донованом, который нашего полковника защищал. Письма от Донована мы получали по «проверенному» американцами адресу.
— А как оценил эту операцию после своего обмена сам Абель?
— Знаете, как у нас в разведке… Я уезжал резидентом в Китай. Времени было в обрез. Не до разговоров. Только подаренная им картина и осталась на память. И, между прочим, художник он хороший.
— А его сменщик — нелегал под именем Георгий… Из прежних разговоров я понял, что он был советским подданным, но иностранцем.
— Нет, наш нормальный российский мужик в годах и с серьезными ошибками в немецком языке. Его еще надо было сделать иностранцем. Так что работу пришлось проделать огромную, чтобы всё получилось. Ведь Георгий был очень хорошим специалистом в своей области.
— В какой?
— Он был техник. Тесно связан с тем, что сегодня именуется инновациями. С учетом его особенностей и знания немецкого языка пришлось найти ему помощницу — немку с хорошим, скажем так, местным произношением.
— Но западные немцы умело раскалывали приезжих по определенным признакам.
— Мы над этим много работали. Когда мы их, сотрудников двух дружественных спецслужб, познакомили, они смотрели друг на друга внимательно, придирчиво, настороженно. И, знаете, на первых порах ссорились. Но затем все наладилось.
— У немки был муж?
— Она не была замужем. А у него в России оставались родные — семья. Но это не самое страшное, что случается в жизни нелегалов. Он вернулся к ним. И умер в Питере — дома. Приехал — и перитонит. Столько лет выдержать там… А с ней было очень интересно. Вижу прямо как живую. Симпатичная женщина, выше среднего роста, темно-русая. Ну самая что ни на есть фрау Эльза. Домашняя. Именно такая была нужна Георгию. Способная девчонка. Я когда работал в Нью-Йорке, иногда бывал около их дома. Проеду мимо окон, посмотрю…
— Но не заглядывали, не встречались?
— Боже упаси. Этого еще не хватало. Я считаю, что при работе с нелегалами вообще никто и ни с кем не должен встречаться. На последнем этапе своей работы, уже будучи начальником управления, я ввел такой порядок: существует только безличная связь. И никаких контактов с нелегалами, никаких. После долгой работы этой пары их доклады поступали, минуя промежуточные отделы и подразделения, прямо ко мне. Это делалось для того, чтобы полностью обеспечить их безопасность. Некоторые на меня за это обижались… Наши аналитики, да и другие тоже… Но были у меня основания беречь нелегалов, потому что вышли они на результат, пошли серьезные разработки. А время-то было уже опасное. Период, который на нашем служебном языке именуется «нарушением правил проживания советских служащих в Соединенных Штатах». И когда появились эти нарушения, я отправлял материалы в Москву. Был среди нарушавших и заместитель Генерального секретаря ООН Шевченко.
— Который попросил там политического убежища и успел немного поработать на американцев.
— Я, резидент советской разведки в США, заподозрил его в измене. Сообщал в Москву. Но его, человека близкого к министру иностранных дел Громыко, несмотря на все сигналы, не трогали. Мне даже запретили вести за ним наблюдение. А я продолжал отправлять материалы в Москву. Для меня ситуация была вполне понятной. Шевченко может уйти. А когда он попросил политического убежища и что на это ответил Громыко, я даже не помню. Нечто вроде того: быть может, и был у меня такой помощник, но я всех помощников помнить не могу. Какой помощник?.. Ведь жены Шевченко и Громыко дружили и практически наладили товарооборот. И Шевченко совершенно сознательно брал Громыко на обеспечение. А Андрею Андреевичу то одно нужно найти, то другое. Шевченко находил. Конечно, Громыко было неудобно. Наверное, в связи с этим Андропов мне тогда и сказал: никто тебя наказывать не будет, но и Громыко мы снимать не можем.
— Юрий Иванович, черт с ним, с этим Шевченко. Давайте вернемся к Георгию и его даме. Как им удалось попасть в США? Им помогали инспектор Клейнерт и барон фон Хоэн-штейн?
— Было очень трудно на определенном этапе заинтересовать Запад личностью Георгия.
— Концерн — американский?
— Нет, западногерманский. Потом, после того как был перехвачен ответ: «ожидаем вашего приезда», начали уже решать вопросы следующего этапа — приезд Георгия на работу в этот концерн и дальнейшего «прыжка» в США. С начала работы там это заняло у него примерно года полтора.
— Английский он знал?
— Нет, только немецкий. Но тут тоже был элемент риска. Прощались мы в Берлине. Я говорю: запоминай свои ошибки. А он мне: «Теперь выживу. Она поддержит. Да мы с тобой оба из…» Словом, из одного немецкого региона, где говорят на одном диалекте. Хороший, смелый был парень.
— Я не совсем понял: Георгий не был профессиональным разведчиком?
— Он был подготовленным нами разведчиком. А так, по своей специальности, был хорошим, грамотным инженером. В то время в СССР серьезно занялись электроникой. И поэтому нам надо было, чтобы он находился там. Некоторые свои приборы — прочтения микроточек и всего прочего — он оставил мне. И я их потом отдал. Они должны быть где-то в нашем музее Службы внешней разведки. Да, способный был человек Георгий. И прекрасный фотограф. Только не все его в Штатах любили, не все. Жена его мне рассказывала: в Нью-Йорке он считался одним из бывших нацистов. Во всяком случае, работу для страны он проделал большую. Материалы добывал очень полезные. Когда случилась история с Чернобылем, вдруг стали спрашивать: а где эти материалы? Отыскались в подвалах.
— А как сложилась судьба «Эльзы»?
— Мы как-то хотели привлечь ее для работы с другим нелегалом. И коллеги из ГДР были не против. Но она отказалась, сказав, «что с ним бы пошла хоть куда, а с другими — не хочет». И мы это объяснение, конечно же, поняли и приняли. Если она сегодня жива, то находится в весьма почтенном возрасте.
— Дело Георгия для американцев так и осталось тайной. Но было же много и такого, о чем они каким-то образом узнавали.
