Игорь Шелест - С крыла на крыло
Таков он есть - Антонов.
В цехе эта штука производила впечатление. Я тогда поверил, что именно первый взгляд на удивительное рождает вдруг острейшее суждение о нем. Так и здесь: смотрю, а губы произносят: "Дирижабль!"
Действительно, тело гиганта настолько велико и толсто, что думается: накачай его летучим газом - и с богом!
Где-то под потолком цеха распростерлись крылья. Глаза бегут за ними. Неужели?.. Да, им здесь тесно. Они вырываются наружу сквозь дыры, прорубленные в стене. Где там их концы? Сколько еще метров им нужно там, на воле?
Я стал искать хвост. Он задирался вверх и терялся в конце цеха.
"Вот так "Антей"! Недаром французы прозвали его "летающим собором".
Задрав голову, я чуть не споткнулся о какие-то провода, шланги. Перешагнул и тут увидел перед собой колеса. Они показались мне скорее толстыми, нежели большими. Но главное - их много. Не сразу даже сообразишь: десяток, два?.. Нужно считать. Три пары тут... А сколько же там? Впереди еще пара. Недурно! Четырнадцать колес: "сороконожка".
С кораблем нас знакомит Саша Эскин, любуется произведенным эффектом.
- Хорошо? - и смеется, очень довольный.
Я смотрю на Сашку - с ним мы тоже начинали когда-то вместе. Теперь все говорят с большим почтением - Александр Павлович!..
Александр Павлович приглашает наверх. Мы лезем по алюминиевым стремянкам и забираемся в чрево. И там опять по каким-то чуть ли не винтовым лестницам, пока, наконец, не попадаем в кабину летчиков.
Бездна приборов. Бортинженер сидит спиной к полету, позади правого летчика, перед ним стена приборов: сектора, краны, выключатели, глазочки сигнальных ламп.
Я забрался в кресло левого летчика, попробовал штурвал. Удобно. Взглянул вперед. С высоты примерно третьего этажа смотрю на цементный пол, на стену цеха. "Высоковато!" Вот так будет сидеть летчик, а машина коснется земли на посадке.
Впрочем, с этим как раз освоиться нетрудно. Просто нужен опыт. Обычное дело. Посидишь в кабине за управлением, присмотришься вперед. Лучше, чтобы не мешал никто. Полезно проделать это не раз. Тогда глаз "приметается", и все будет хорошо. В полете высоту увидишь перед землей так, будто не раз уже летал на этом корабле.
Надо двигаться дальше. Кстати, и людям мешаем работать. Дел здесь еще по горло.
Повсюду ведутся доводочные работы. Запах канифоли. Дымят паяльники. Люди в белых халатах. Раскрыты пасти распределительных коробок. Кроссворды электросхем... Распущены космы проводов: тянутся к потолку, кое-где собираются в жгуты, перехвачены, как ручки веников.
Спустились на первый этаж корабля и пошли в основной зал: в транспортный отсек. Это помещение скорее похоже на длинный тоннель строящегося метро. Та же ребристая конструкция прямоугольной формы - будто из литых блоков. Есть даже рельсы, правда, над головой.
Люди везде: на лестницах, под потолком; в ореоле ламп, софитов. Бездна света, шум голосов, визг пневмодрелей, дробь молотков.
Идем, как по Крещатику, раскланиваемся со знакомыми. Видна зияющая глотка этого кашалота. Огромные губищи распялены, готовы схватить что покрупнее. Хочу доставить Саше приятность, спрашиваю:
- Скажи на милость, что вмещает это брюхо?.. - а сам смотрю, как он расцветает.
- Двенадцать тракторов, пульмановский вагон, кинотеатр на триста мест... - и уже потише добавил: - Вот и сам генеральный конструктор.
Навстречу идет Олег Константинович, давая объяснения кому-то. Вид у того спортивный - в черном свитере. Невысокий, лицо, кажется, знакомое. Встретились, и Олег Константинович представляет:
- Знакомьтесь, Герман Титов.
Титов говорит:
- Олег Константинович, а если в два этажа?
- Потолок позволяет, - Антонов смотрит вверх, будто прикидывает в уме.
- В туристическом варианте могло бы, пожалуй, вместиться человек семьсот. Если будет нужно - построим...
Антонов улыбается как-то застенчиво, что ли... Мы с Сашей переглянулись.
Пошли вниз, и Олег Константинович стал рассказывать о своих исследованиях. Как я понял, главная забота здесь - надежность, выносливость и всепогодность полетов.
Огромные блоки шасси, целые винтомоторные установки, гидравлические и топливные системы - как подопытные свинки. Их нагружают нещадно, трясут по нескольку суток, обжимают, надувают - словом, им изрядно достается.
Мне удалось "полетать" на "Антее"... Прямо тут, в лаборатории. На электронном стенде точь-в-точь такие же кресла, все нужные приборы его кабины. Перед стеклами летчиков - экран. Двигаешь секторами газа, крутишь штурвал, жмешь ногами на тугие педали, и перед тобой бежит взлетная дорожка, будто отрывается машина. Вот пошла... Убираю шасси... Идет в набор... Убрать закрылки!.. Следи за скоростью - быстро нарастает, очень летучая машина.
Пора разворачиваться. Думаю: "Справлюсь ли с заходом на посадку?!. Вообще-то в первый раз не просто: инертная штуковина. Говорю вслух:
- А рули туговаты...
- Пожалуй, - соглашается конструктор, - летчики об этом говорили. Будем изучать.
Смотрю вперед, кручу штурвал... Удивительное дело! Современная техника позволяет летчику "полетать" - ощутить управляемость, устойчивость самолета, когда тот еще ни разу не летал.
Попалась мне как-то подшивка журнала "Смена" за 1924 год. Листаю пыльные страницы: "репка", шлем с красной звездочкой на голове красноармейца... Идет он на стройку, на завод, а буденовка еще плотно сидит - притерлась. На что ты сменишь потрепанную шинель?..
Смотрю на рисунок планера к статье "Как самому построить планер?". Художник передал динамику полета: взор пилота, разумеется, напряжен. Шарф развевается, как вымпел. Впрочем, по биению шарфа летчик, поди, улавливает скорость полета - приборов на планеры тогда не ставили, их просто не было.
Автор проекта и художник - семнадцатилетний саратовский юноша Олег Антонов прислал свой проект на конкурс московского кружка "Парящий полет" в 1923 году. Кружковцам понравился этот проект.
В тридцатые годы мне приходилось "кипеть", "вариться" в одном котле с Антоновым. На планерных слетах в Коктебеле вступали в строй его новые планеры. И руки планеристов тянулись к ним, чтобы в тишине неба крикнуть навстречу ветру: "Ну и планер, черт возьми! Молодец, Олег, угадал и на этот раз".
В чем же секрет успеха?
Ответ был прост: конструктор строил планер, чтобы самому летать на нем. Он и сейчас постоянно тоскует о полетах и при всяком удобном случае рвется в воздух. Только там можно понять свое творение, подчинить его себе, найти во что бы то ни стало желанную каждому парителю "трубу" и, если повезет, подняться на тысячи метров и парить.
