Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией
Но никто их тех, кто пересекает границу понимания, не возвращается таким, каким отправился в путь. У Умберто Эко есть как нельзя лучше подходящий отрывок. «Я, – говорит его герой, – привыкал к одержимцам, как психиатр к клинике, психиатр, привязывающийся к пациентам, к старинным деревьям больничного парка. Проходит время, он пишет десятки страниц по бреду, потом начинает писать десятки страниц бреда. Он не ощущает, что больные его переманили. Он думает, что это художественно»[530].
Безумие Лэйнга было сродни мистическому безумию, и в чем-то оно лишь подкрепляло его статус гуру и мистика. Уже после его смерти Фрэнсис Хаксли публикует в «Guardian» некролог под названием «Освобождающий шаман Кингсли Холла», где отмечает:
Лэйнг, несомненно, имел характер шамана и сам признавал этот факт. Этот талант, который часто проявляется вначале как расстройство, до сих пор как таковой не признается западной психиатрией, поэтому она не может использовать его и в терапевтических целях: это то, что лежит в основе большей части работ Лэйнга по «антипсихиатрии», работ, которые достигают не меньше того, чего могла бы достичь сама психиатрия, если бы этот факт поняла. Так или иначе, с этой способностью было трудно жить и ему самому, и его близким[531].
Во второй половине 1960-х гг. приятель Лэйнга Сид Джорард поведал ему, что около 80–90 % американских психиатров считали его совершенно явным психотиком. Джеймс Гордон приводит слова одного из своих знакомых, который после встречи с Лэйнгом описывал его как «восхитительного и очаровательного параноидного шизофреника»[532]. Более того, были проведены исследования, специально посвященные этому вопросу.
В начале восьмидесятых добрый знакомый Лэйнга Теодор Иттен, тогда проживавший в Санкт-Галене, организовал для него лекционный тур в Швейцарию. Одним из мест, где выступал Лэйнг, стала всемирно известная психиатрическая больница Бургхёльцли. Это была большая честь – выступать в святыне европейской психиатрии, там, где работали Юнг и Минковски, Бинсвангер и Штраус, где термин «шизофрения» предложил Юрген Блейлер, заведовавший этой клиникой. Лэйнг давал лекцию в основной аудитории Бургхёльцли, в огромном амфитеатре, где, между прочим, в рамках Цолликонских семинаров когда-то выступал Хайдеггер. Присутствовал только старший медицинский персонал и профессора, большинство из них были в белых халатах. Лэйнг дал лекцию и в тот же день уехал. Неделю спустя он повстречал работавшего в клинике биолога, который присутствовал там. «Вы знаете, – спросил тот, – что приблизительно около трети аудитории была уверена в том, что Вы или психически больны, или находитесь под действием наркотиков?»[533]. Так, по мнению этого биолога, заставило их думать поведение Лэйнга: когда он выступал, он иногда покачивался вперед-назад и слегка привставал, перекатываясь с носков на пятки, кроме того, он бурно жестикулировал и показывал яркую мимику. Ни один цюрихский профессор психиатрии и ни один психиатр клиники не позволял себе такого, поэтому и были сделаны соответствующие выводы. Вот так в свое время приняли Лэйнга европейские психиатры.
Образ Лэйнга-безумца поддерживался и им самим: в семидесятые он начал злоупотреблять алкоголем и демонстрировать противоречивое поведение. Он часто допускал то, что было за рамками этикета и принятых норм, точнее сказать, нормы для него не существовало. Возможно, мир по ту сторону разума, мир чистого сознания резко диссонировал с реальным миром жесткой этической стратификации. Лэйнг поругался практически со всеми своими знакомыми и друзьями. Один из друзей детства Лэйнга Джон Даффи говорил, что Лэйнг всегда был непохож на других. Он был добрым, чувствительным и преданным, он заботился о других и чувствовал чужую боль. Однако в 1970-х он начинает все больше говорить о себе, все меньше обращает внимания на близких, все больше злоупотребляет спиртным. В ответ на попытки образумить его Лэйнг говорил, что все его состояния – это подлинные чувства, которые он испытывает и которые он не замалчивает, и все чаще вспоминал свою любимую строчку из «Притч ада» Блейка «Тропа излишества ведет в чертоги мудрости». «Среди тех, кто был знаком с ним, не было никого, кого бы он хотя бы единожды не оскорбил»[534], – вспоминал Ян Резник.
На Лэйнга посыпались обвинения в сумасшествии и неконтролируемой агрессии. В ответ на них Клэнси Сигал, который знал его в шестидесятые, пишет: «Распространено представление, что Лэйнг разложился под влиянием выпивки, наркотиков и широкой популярности (и, возможно, увлечений свободной любовью). Может быть. Но я считаю, что Лэйнг был одним из множества врачей и сестер, чьи излишняя близость к пламени шизофрении и излишняя идентификация с пациентами испепелили их самих»[535]. К сожалению, Лэйнг и для психиатрии, и для широкой общественности стал примером того, кто не смог себя уберечь. Однако он заплатил этим за то, что из всех психиатров XX в. приблизился к опыту и миру безумия наиболее близко.
Человек эпохи
Какой бы образ не приписывали Лэйнгу – образ психиатра или антипсихиатра, философа или мистика, гуру или революционера, поп-звезды или безумца – неоспоримым является тот факт, что во всех этих ипостасях он идеально подходил эпохе шестидесятых. Когда-то в речи памяти Макса Вебера Карл Ясперс говорил: «В личности философа присутствует время, его движение, его проблематика, в ней силы времени необычайно жизненны и ясны. Философ представляет собой то, что есть время, и представляет субстанциально, тогда как другие отражают лишь части, уклонения, опустошения, искажения сил времени. Философ – сердце в жизни времени, но не только это, – он способен выразить время, поставить перед ним зеркало и, выражая время, духовно определить его»[536]. Эти слова можно с уверенностью отнести и к Лэйнгу.
Пафосность описания не к лицу биографиям. Однако в случае Лэйнга хотя бы маленькой доли пафосности избежать не удастся. Так или иначе, но фигуру Лэйнга, если мы хотим понять, чего он хотел и чего добивался, кем он был и каково его наследие, необходимо понимать как фигуру эпохи. Лэйнг выразил шестидесятые: их утопические мечты об идеальном обществе, их протест против социальных институтов, их романтическую восторженность и навязчивое стремление расширить свое сознание, их противоречивость и борьбу за свободу. И неслучайно, что все свои самые значимые работы и свои самые успешные проекты Лэйнг реализовывал именно в шестидесятые. Как пишет Эдгар Фриденберг,
