Алекс Савчук - Прутский Декамерон
Татьяна на несколько секунд прикрыла глаза, словно задумавшись над моим предложением, затем, когда она вновь их открыла, я увидел в них прыгающих огненных чертиков, а девушка улыбалась одними уголками рта:
– Пусть это называется десертом, – выдохнула она, – но мне кажется, что я останусь. Хотя вы, Савва, я должна вам заметить, – опасный мужчина!
– Для вас, Татьяна, эта «опасность», поверьте, обернется одними радостными находками, – сымпровизировал я.
Мы с Татьяной не стали морочить себе голову квартирным вопросом, а попросту в одной из кабинок развернули матрас (ах, если бы он только мог говорить – этот замечательный и многострадальный матрас!), поверх которого я бросил подушку и пару махровых простыней. Отстегнув и сняв с себя туфельки (и зачем только девушки носят модельные туфли вместе с джинсами?), Татьяна изящно ступила на импровизированную постель, сбросила с себя джемпер и потянула вниз джинсы. Я обнял ее сзади, и когда она выпрямилась, освободил девушку от лифчика. Она повернулась и, прижавшись ко мне всем телом, прошептала:
– Ты так легко с ним справился, а ведь лифчик этот непростой, с секретом!
– У любви от меня нет секретов, – улыбнулся я, и мы, взявшись за руки, вместе медленно опустились на колени друг перед другом. То ли коктейль возымел свое действие, то ли внезапно вспыхнувшая взаимная симпатия, но мы так легко слились, соединились в страстном порыве, будто давно уже были любовниками. Поочередно проявляя инициативу, мы с Татьяной устроили на матрасе такую карусель, что, временами не удержавшись, скатывались с нашей импровизированной постели на ковер, затем, смеясь, возвращались обратно. Бурного финиша мы достигли одновременно, и потом еще минут десять, лежа рядом и нежно поглядывая друг на друга, восстанавливали дыхание.
Татьяна лежала, раскинувшись в истоме и полной расслабленности, когда я вновь схватил ее в свои объятия, застав, таким образом, врасплох. На этот раз я полностью подчинил ее своим движениям и был агрессивен и неутомим. Ее глаза вначале горели страстно, она что-то шептала, затем я увидел в них ожидание и мольбу, она даже прикусила губу до крови, чтобы не закричать. Когда я, наконец, разрядился, мы повалились, совсем обессилевшие, поперек матраса. Татьяна прижалась ко мне и, пристроив свою огненную головку у меня на руке, прошептала:
– Ты просто сумасшедший, Савва! Когда ты меня любишь, твои серые глаза горят голубым огнем.
«И когда она только успела рассмотреть мои глаза? – удивленно подумал я, нежно целуя девушку. – Ведь почти все это время ее глаза были закрыты, да и в баре сейчас темно почти как ночью».
Шепчась и лениво ласкаясь мы провалялись в нашей импровизированной постели не менее двух часов, и под конец даже немного вздремнули. Когда мы вновь открыли глаза, я одним движением притянул ее к себе и сказал:
– Я хочу тебя, Татьяна! (Это была, конечно, шутка).
В притворном ужасе девушка округлила глаза и уперлась обеими руками мне в грудь:
– Нет, это невозможно вынести. Что происходит, черт возьми, это прямо насилие какое-то!
– Нет, милая, согласись, что это нормально, – сказал я, – ты знаешь, еще Магомет в свое время сказал относительно женщины: «Никогда не отпускай ее, пока она не будет удовлетворена».
– Хорошо сказал. – Глаза Татьяны озорно блеснули. – Видимо, он был настоящий мужчина и понимал в этом деле толк.
Четверть часа спустя она, приподнявшись на носочках, обняла меня у входа в ресторан, поцеловала в щеку и сказав: «Прощай, милый, это было как праздник!», летящей походкой ушла в сторону автовокзала. На ходу Татьяна размахивала своей сумочкой, той самой, с которой у нас с ней все и началось. Легкая грусть овеяла меня, когда ее стройная фигурка исчезла за изгибом дороги. Я глубоко вздохнул и повернулся было, чтобы вернуться в ресторан, когда мой взгляд столкнулся со взглядом Ильича, который стоял у входа, на его лице было выражение безмерного удивления.
– А мне показалось, что вы с этой дамой только сегодня встретились и познакомились, – с хитрой полуулыбочкой на губах сказал он. – Это произошло, можно сказать, на моих глазах.
– Ты прав, отец. – Я дружески хлопнул его по плечу. – В этом вся наша жизнь – встречи, затем расставания. Но не следует огорчаться, тем самым, возможно, она и прекрасна!
После этих слов я направился к себе в бар. Заперев дверь, я включил кондиционер на полную мощность и зарылся в еще теплые от наших с Татьяной тел махровые простыни и тут же уснул как убитый. Последняя осознанная мысль была о том, что отпуск, кажется, уже начался и очень даже недурно.
4
Проснулся я на этот раз от стука. На часах без десяти семь. Вечера, естественно – теперь я уже контролировал ситуацию.
«Напарничек явился» – понял я и отправился открывать дверь.
Пока Залико переодевался в рабочий костюм, я прибрал все за собой и бросил перед ним раскрытую тетрадь движения товара. За несколько минут я объяснил напарнику диспозицию в баре, показал где что лежит, после чего мы открыли входную дверь для посетителей. Залико встал за стойку, а я уселся на пуфик по другую сторону стойки и попросил у него пачку «Мальборо». Залико подал мне сигареты вместе с каким-то лоскутом бумаги.
– А дэнги? – потребовал он с обычной своей ухмылочкой, видя, что я не собираюсь платить за сигареты.
– Эта пачка полагается мне бесплатно, коллега. Она будет компенсацией за моральную травму, нанесенную мне твоей будущей тещей, – сказал я, беря в руки лоскут. На нем красивым почерком были написаны адрес и телефон Татьяны в Кишиневе. Ниже было приписано: «Люблю и жду!»
– Какой тещей? – не врубился Залико.
– Таниной мамой, которая приходила сюда утром, и по ошибке чуть не оторвала мне яйца, хотя должна была оторвать твои.
– Падажды, да, а хто ета, вай-вай-вай! – схватился он за голову.
– Да ты не волнуйся так! – сказал я злорадно, – я ей подсказал что надо прийти вечером, так что жди – твои яйца теперь тоже в опасности, и совсем не зная дочку, с уверенностью могу утверждать, что теща у тебя тэм-пе-ра-мент-ная!
– А… эта, – вспомнил, наконец, Залико и стал забавно чесать у себя в затылке.
Эту сцену, неожиданно для нас и самих себя, наблюдали две девушки, которые вошли в бар несколькими секундами ранее – я, например, их только теперь заметил. Это были две изящные, ниже среднего роста молоденькие особы, удивительно похожие одна на другую лицами и фигурами, и хотя одна из них была блондинкой – несомненно крашеной, а другая брюнеткой, я сразу же решил для себя что они – сестры-близнецы.
– Извините, – проговорила брюнетка воркующим голоском, – вы сегодня работаете?
